Глава 19.
Возрождение и путь воина.
Не жалей времени на раздумья;
но когда приходит время действовать —
не рассуждай, но действуй.
Эндрю Джексон.
Это произошло неожиданно, в самый обыденный день, как обычно и случаются неожиданности. Причиной стало зерно, посеянное далеко в прошлом.
— Думаю, ты не против того, чтобы познакомиться с семьей Сачи, — сказала Мама Чиа, когда мы направились по незнакомой тропе, уходящей в глубину леса.
Но почему при этом она улыбалась, как Чеширский Кот?Примерно через десять минут мы вышли к поляне, на которой стоял прелестный домик. По размерам он был немного больше, чем дом Мамы Чиа, но его конструкция была почти такой же, а совсем рядом с ним начинался огород.
В дверях дома возник малыш лет пяти, спрыгнул со ступенек и подбежал по дорожке прямо ко мне.
Выкрикнув: «Привет, Дэн!», он, смеясь, прыгнул мне на руки, как будто знал меня всю жизнь.
— Привет, — озадаченно ответил я.
— Меня зовут Сократус, — гордо заявил мальчик.
— Сократус? — Теперь я был совершенно сбит с толку. — Ну… Это очень примечательное имя.
Я увидел невысокую стройную, очень симпатичную женщину, одетую в тёмно-синий, украшенный цветами саронг, которая шла к нам. За ней бежала Сачи. К счастью, ни одна из них не намеревалась броситься мне в объятия.
Ласково улыбнувшись, женщина протянула мне руку:
— Здравствуйте, Дэн. Я — Сара.
— Добрый день, Сара, очень приятно познакомиться. — Я хитро подмигнул Маме Чиа. — Похоже, меня здесь уже все знают.
Мама Чиа, Сара, Сачи и даже маленький Сократус расхохотались в один голос. Я не понимал, что такого смешного сказал, но все они явно наслаждались происходящим.
— Сачи и отец Сока очень много рассказывали им о тебе, — сказала Мама Чиа и показала на что-то позади меня.
— Но откуда отец Сачи… — Я развернулся, никого не увидел, но тут произошло нечто, от чего я просто окаменел, — сзади раздался голос, перевернувший все внутри меня:
— Привет, Дэн.
Я быстро повернул голову назад, мое дыхание замерло, а челюсть глупо отвисла. Я впервые сталкивался с призраком. И все-таки передо мной стоял именно он — высокий и худой, с мягкой светлой бородой, глубокими глазами и тёплой улыбкой.
— Джозеф! Неужели это ты?
Он обнял меня — и поверьте, я уже много лет не оказывался в таких крепких объятиях. Потом я отступил на шаг назад, рассматривая его.
— Но… Но Сократус сказал мне, что ты умер от лейкемии!
— Я ничего такого не говорил! — выкрикнул малыш. На этот раз рассмеялись все мы.
— Не ты, — сказал я мальчику, — а один старик, и это было очень давно.
— Умер? — переспросил Джозеф и улыбнулся. — Ну уж нет! Я, конечно, немного устал, но ты ведь знаешь, что Сократус склонен к преувеличениям.
— Но что случилось? — спросил я. — Как…
— Почему бы вам не прогуляться? — предложила Сара. — Похоже, у вас есть о чем поговорить.
— Отличная мысль, — сказал Джозеф. Мы медленно шли по лесу, и Джозеф описывал загадочные обстоятельства своей внезапной кончины.
— У меня действительно лейкемия, — объяснял он. — Я до сих пор ею болен, но, благодаря помощи Мамы Чиа, я вполне справляюсь с болезнью. И всё-таки, в определённом смысле, Сократус сказал тебе правду. Я умер для всего внешнего мира. На несколько месяцев я превратился в отшельника. Я сказал ему, что собираюсь укрыться в лесу, поститься и молиться, пока не выздоровею — или не умру.
— Чтобы объяснить причину этого, — сказал он, — я вернусь на несколько лет назад.
— Я вырос на Среднем Западе, в семье «незнакомцев». Я всегда буду благодарен за ту заботу, с которой родители относились ко мне. Я был очень болезненным ребёнком, и часто они не спали целые ночи, ухаживая за мной. И, разумеется, я глубоко признателен им за всё остальное—за кров и еду. Но я никогда не чувствовал этих людей родными, я ощущал себя непохожим на всех остальных, понимаешь?
— Да, — ответил я, — прекрасно понимаю.
Мы присели на поваленное дерево, и он продолжил:
— Поэтому при первом удобном случае я покинул дом, отправился путешествовать по стране и добрался до восточного побережья, зарабатывая себе на жизнь самыми разными делами. А когда я оказался в Лос-Анджелесе, то просто не смог остановить своё движение — и докатился сюда, на Молокаи. Здесь жил один мой друг, он и убедил меня обосноваться на этом острове. Так я стал молодым фермером и даже выращивал «травку»…
— Ты выращивал марихуану?
— Да. В шестидесятых годах это было вполне нормально. Конечно, я давно перестал этим заниматься. Но тогда мне просто пришлось это сделать — когда это перестало приносить доход. Так что теперь я делаю комоды и шкафы, плотничаю понемногу. Вполне достаточно, чтобы оплачивать счета, не прибегая к преступной деятельности, — улыбнулся он. — В общем, тогда я очень прилично зарабатывал и уже был женат на Саре. В 1964 году родилась Сачи, и…
Джозеф замялся, и мне показалось, что ему больно вспоминать об этом.
— Я был словно разбит на кусочки… — Он пытался подобрать правильные слова. — Дэн, ты ведь знаешь о трёх «Я»? Я кивнул:
— Я уже подружился со своим Базовым Я, но пока не могу установить связь с Высшим… — добавил я.
— А у меня всё было наоборот, — усмехнулся Джозеф. — Я отвергал именно своё Базовое Я. Мне хотелось подняться ввысь и улететь куда-нибудь из этого мира. Меня угнетали повседневные проблемы, обычные для нашей планеты. Я твердил себе, что я «духовное создание», «творческая личность» и реалии жизни просто недостойны моего внимания. Большую часть времени я проводил в медитациях, в общении с природой, за книгами — и всё время мечтал оказаться где-нибудь «повыше», там, где мне не придётся думать о торговле наркотиками и бытовых мелочах, о приземлённости материального мира.
Когда родилась Сачи, я оказался просто не готовым к тому, чтобы иметь детей, потому что у меня не было умения налаживать взаимоотношения и, главное, — чувства ответственности. Я просто не знал, как себя вести. И однажды я взял половину наших сбережений и удрал. Я не знал, куда мне податься, и плыл по течению, пока не оказался в Калифорнии — в Беркли. Через несколько дней я познакомился с одним стариком…
— С бензоколонки, — улыбнулся я, закончив фразу Джозефа.
— Остальное ты можешь себе представить. Перед началом обучения Сократус настоял на том, чтобы я нашёл себе достаточно ответственную работу, и я завёл собственное кафе. У нас с ним получилась неплохая сделка, — рассмеялся Джозеф. — Я приносил ему вкусную еду, а он вывернул наизнанку всю мою жизнь.
— Что-то очень знакомое, — усмехнулся я.
— До боли знакомое, — добавил Джозеф. — Но я не жалею о потраченных деньгах. Он здорово со мной поработал. Я не виделся с ним уже пять лет… Два года назад я съездил в Беркли, но его там уже не было. Он как-то говорил мне о том, что собирается в горы, куда-то в Сьерру. Не знаю… Сомневаюсь, что мы его скоро увидим.
— Но что произошло потом? Я имею в виду, ты вернулся назад, наладил свою семейную жизнь, начал делать мебель, честно зарабатывать себе на жизнь…
Джозеф улыбался и загибал пальцы, пока я перечислял все эти проявления ответственности.
— Все не так просто, — сказал он. — Помнишь ту вещь, о которой Сократус так часто говорил? Про цепь и про ее слабейшее звено, помнишь? В общем, я просто решил укрепить свои слабые звенья.
— Моя работа все еще несколько оторвана от меня, — сказал я. — Но я еще не научился «прорабатывать» слабые звенья. Я еще не прыгнул в свое сердце. Мама Чиа говорит, что это случится само собой.
Джозеф задумался и сказал:
— Я думаю, это вопрос расширения осознания. Когда ты осознаёшь все больше и больше, осознание само приводит себя в движение и становится чем-то вроде лекарства—физического, умственного или эмоционального. Все это действительно происходит естественным образом.
Мы посидели молча, и я напомнил:
— Ты сказал, что болел…
Джозеф отвлёкся от своих размышлений:
— Да. Как я уже говорил, я собирался отправиться в горы, чтобы молиться и поститься в одиночестве. Но я вспомнил о том, как однажды Сократус сказал, что жизнь всегда тяжела, независимо от того, отстраняешься от неё или, наоборот, окунаешься в её проблемы с головой. Поэтому я передумал. Я понял, что жизнь отшельника в пещере является лишь ещё одной попыткой выбраться из собственного тела, трусливо убежать от повседневных трудностей. Скорее всего, я бы просто умер там.
Так что я решил вернуться на Молокаи, начать все с того момента, на котором остановился, но на этот раз делать все правильно и осмысленно потратить те дни, которые мне ещё остались, — если, конечно, Сара примет меня.
— Она встретила меня с распростёртыми объятиями, — улыбнулся он, — и это было самое невероятное. Как только я решился вернуться, принять то, что меня раньше пугало, и погрузиться в семейную жизнь, все сразу стало на свои места.
— Что ты имеешь в виду?
— Именно тогда я начал работать с Мамой Чиа. Она обучила и исцелила меня. Не только от лейкемии.
— Это у неё здорово получилось, — сказал я. — Я видел твою семью.
На лице Джозефа отразилось полное удовлетворение, и я позавидовал ему, с печалью припомнив те обстоятельства, при которых расстался с собственной семьей. «Все переменится и наладится», — сказал я самому себе.
Джозеф медленно поднялся:
— Мне ужасно приятно снова встретиться с тобой, Дэн.
— Это лучшее, что произошло в моей жизни за очень долгое время, — ответил я. — Хотя за последнее время в ней случилось немало приятного.
— Вот в этом я не сомневаюсь, — с улыбкой сказал он.
— Жизнь просто поразительна, правда? — сказал я, когда мы с Джозефом направились назад, к его дому. — Подумать только, мы оба оказались здесь, рядом с Мамой Чиа!
— Жизнь действительно удивительна, — согласился он. — И Мама Чиа — тоже.
— Если уж говорить о прекрасном, то твоя дочурка — просто чудо. — Я вдруг вспомнил о том, что произошло с нами в городе. — Правда, недавно ей довелось довольно сильно поволноваться.
— Я знаю, она мне рассказывала. И, согласно тому, что я услышал, — невесело усмехнувшись, сказал он, — переволновалась не только она.
— Это правда, — признался я. — Но этот случай кое-чему меня научил, и мне захотелось изучить приёмы рукопашного боя.
— Странно, что Сократус не научил тебя им. Он очень неплохо владел боевыми искусствами.
— Да уж, — улыбнулся я. — У меня была возможность убедиться. Но я был полностью занят своей гимнастикой.
— Я помню… — Джозеф задумался, а потом сказал: — Знаешь, по-моему, Фуджи изучал что-то вроде каратэ. Он очень отзывчивый человек. Может быть, он сможет помочь тебе? Но если честно, Дэн, то я не думаю, что умение драться является правильным решением подобных ситуаций. Я знаю этих парней. На самом деле, они не такие уж плохие ребята. Однажды они даже помогли мне докатить машину до бензоколонки, а до нее было не меньше километра. Им просто скучно, и они пытаются развеять свою тоску. С работой на острове довольно туго, и, скорее всего, эти ребята просто имеют заниженное мнение о самих себе. Все та же история… — вздохнул он.
— Да, я понимаю, — сказал я и ещё раз внимательно посмотрел на Джозефа. — Я чертовски рад тому, что ты жив.
— А я как рад! — воскликнул Джозеф, и мы расхохотались.
Когда мы вышли из леса и подошли к крыльцу дома Джозефа, с него сбежал малыш Сократус, забрался Джозефу на руки и насильно повернул его голову к себе, так что они едва не стукнулись носами. Очевидно, он требовал безраздельного внимания отца.
Джозеф чмокнул Сока в нос и снова повернул голову ко мне:
— Завтра я снова возвращаюсь на Оаху. Нужно закончить работу. Ну и семье тоже нужно уделить немного внимания.
— Конечно, Джозеф, — улыбнулся я. — Увидимся, когда вернёшься.
— Не сомневайся, — заявил он.
Из дома вышла Сара, прильнула к мужу и обняла его рукой. Они долго махали мне, когда я попрощался и направился по тропе в лес. Когда их дом скрылся за деревьями, я услышал голос Сачико: «Обед готов!»
Возвращаясь в свою хижину, я испытывал острый приступ тоски, вызванный нахлынувшими воспоминаниями о Холли и Линде. Я гадал, станет ли когда-нибудь моя семья такой же счастливой.
После обеда я отправился к Сею Фуджимото. Мицу открыла дверь и тут же приложила палец к губам, прошептав:
— Я только что уложила ребенка спать. Фуджи нет дома, но он вот-вот будет. Входите.
— Спасибо, миссис Фуджимото…
— Зовите меня просто Мицу.
— Спасибо, Мицу, но я лучше подожду его в саду, хорошо?
— Собираетесь поиграть с духами сада? — заговорщически поинтересовалась она, улыбаясь.
— Возможно, — таинственно усмехнувшись, ответил я.
У меня всегда было особое отношение к садам и рощам. Мне нравилось сидеть на земле в окружении деревьев и трав. Я нашёл удобное местечко и растянулся на траве на животе, ощущая тепло, исходящее от плодородной земли и согревающее мне грудь и живот. Прямо передо мной из земли выбивался молодой побег кабачка; его нежный и хрупкий желтый цветок, источавший едва уловимый тонкий аромат, слегка колебался под дуновениями ветерка.
Мне показалось, что я действительно чувствую духов этого сада, энергию, которую невозможно встретить среди холодного, рационального бетона и асфальта городов, среди их жесткости и строгости. А здесь я ощущал покой…
Похоже, я задремал, и к действительности меня вернул только шум подъехавшего к дому грузовика. Я вышел из сада и увидел Фуджи, поздоровался с ним и помог разгрузить несколько мешков с удобрениями, которые он привёз из города. Только после этого, смахнув пот, он сказал;
— Рад встретиться, Дэн. Спасибо, что помогли.
— На самом деле, Сей, я пришёл попросить помощи у вас, — сказал я.
Он с любопытством посмотрел на меня:
— Чем же я могу помочь?
— Джозеф сказал, что вы владеете каратэ. Фуджи улыбнулся:
— О, понятно. Да, в своё время немного нахватался то тут, то там. Сейчас, конечно, я уже не такой шустрый, поэтому приходится расправляться с негодяями, кидая в них мешки с удобрениями или сбивая машиной, — пошутил он. — А почему вас заинтересовало каратэ? Нужно кого-то вздуть?
Он нахмурил брови, комично раздул грудь и Принял грозную позу, но его улыбка тут же растянулась до ушей;
— Нет, — засмеялся я. — Ничего такого. Просто я подумал, что неплохо было бы научиться защищаться.
— Мысль действительно неплохая. Такое умение всегда может пригодиться, — одобрительно сказал он. — В городе есть очень неплохая школа каратэ. Я несколько раз наблюдал за их занятиями.
— Вы знаете, вряд ли у меня получится заниматься в городе. Просто не хватит времени, чтобы успеть чему-то научиться.
— Так вы что, хотите чего-то вроде таблетки, моментально обучающей каратэ? — удивленно спросил Сей.
— Конечно, нет! — Я снова рассмеялся. — Просто хотел попросить, чтобы вы научили меня нескольким приёмам.
— Я? — Он покачал головой. — Дэн, прошло так много лет… Я уже забыл все, что умел. — Он встал в стойку, ударил ногой воздух, согнулся и, притворно сморщившись, схватился за поясницу. — Понимаете, что я имею в виду?
— Фуджи, я говорю вполне серьёзно, — сказал я. — И это для меня очень важно.
— Я был бы счастлив помочь вам, Дэн, — Фуджи вновь печально покачал головой, — но этому действительно нужно учиться у настоящего мастера, Извините, мне пора на ферму, нужно там изгородь сделать.
— Знаете, я сейчас не занят. Можно мне помочь вам?
— Было бы неплохо, спасибо. Чему я действительно могу вас научить, так это искусству ставить заборы, — пообещал он. — Пойдём, я только скажу Мицу, что пошёл на ферму.
— И всё-таки подумайте насчёт уроков каратэ, — крикнул я ему вслед.
— Я не люблю много думать, — отозвался он.
Остаток дня мы провели на его ферме, устанавливая ограду. Это была достаточно тяжелая работа — приходилось копать глубокие ямы, пилить столбы и обтесывать их топором. К счастью, Фуджи заставил меня надеть перчатки, и всё-таки мои ладони покрылись волдырями, что напомнило мне старые добрые времена, когда я до крови натирал руки в гимнастическом зале. Потом Мицу пригласила нас на вегетарианский ужин — вареный рис, овощи, фрукты и тофу. Поев, мы немного поболтали, и крик ребёнка из задней комнаты стал для меня сигналом того, что пора прощаться.
— Вы неплохо поработали, Дэн, — сказал Фуджи, вручая мне бумажку в десять долларов — первые деньги, которые я заработал за последние несколько месяцев.
— Я не могу взять у вас деньги, Сэй! — запротестовал я.
— Это не мои деньги, а твои. Я сам не работаю бесплатно и не допущу, чтобы кто-то работал бесплатно на меня, — настаивал он, вкладывая «десятку» мне в руку.
— Что ж, тогда я потрачу её на то, чтобы оплатить уроки каратэ, которые вы мне дадите, — заявил я. Фуджи вскинул брови и задумался:
— Даже если я дам вам один урок живописи, вы ещё не станете художником.
— Стану! — засмеялся я. — Просто не очень хорошим. Сей не улыбнулся и покачивал головой, словно мысль об уроках каратэ была для него болезненной:
— Мне нужно подумать.
— Это меня вполне устраивает. Спокойной ночи!
Утром меня разбудил Фуджи.
— Хорошо, — сказал он, пристально глядя на меня. — Я покажу вам пару приемчиков.
Я начал протирать сонные глаза.
— Жду на улице, — сказал Фуджи и вышел.
Соскочив с кровати, я быстро умылся и выбежал из хижины, на ходу запрыгивая в шорты и надевая рубашку.
Фуджи привёл меня на небольшую круглую полянку метрах в десяти от дома и сказал:
— Становитесь лицом ко мне.
— Разминка? Будем разогреваться? — спросил я, с удовольствием ощущая, как тело начинает вспоминать старые гимнастические привычки.
— Разогреваться на Гавайях? — переспросил он. — Мы тут всегда неплохо разогреты. Кстати, для того, что я буду показывать, разминка вообще не нужна. Разогреваться будем прямо в процессе. Готовы?
— Готов.
— Отлично. Сейчас я покажу один очень важный приём рукопашного боя. — Он принял боевую стойку. — Повторяйте за мной.
Он отпустил руки, и они свободно повисли вдоль туловища. Потом он начал поднимать правую руку к плечу. Я старательно копировал его движения. Он выпрямил руку вперёд, в мою сторону, и, когда я сделал то же самое, он сжал мою руку в своей и, к моему удивлению, начал трясти её, улыбаясь и приговаривая:
— Как дела? Очень приятно встретиться. Давайте станем друзьями.
— Фуджи! — воскликнул я, высвобождая ладонь из его объятий. — Пожалуйста, хватит шутить! Я ведь отношусь ко всему этому очень серьёзно.
— Я тоже, — заверил он меня. — И этот приём — один из моих любимейших. Он называется «Новый Друг». Я всегда показываю его с самого начала.
— Значит, есть и другие? — с облегчением предположил я.
— Конечно. Но если срабатывает этот, первый приём, другие уже просто не нужны. А ещё у меня есть приёмчик под названием «Отдай Кошелек Грабителю». Он тоже помогает избежать драки.
— Фуджи, в городе у меня была стычка с хулиганами. Если мы встретимся снова, мне вряд ли удастся пожать им руку, а мой бумажник им не нужен. Им просто хочется испортить мне шкуру.
— Понятно, — сказал он, теперь уже серьёзно. — Ладно, покажу вам кое-что ещё.
— Удары?
— Нет. Это может покалечить человека. Я был уже изрядно раздражен:
— У вас несколько странная школа рукопашного боя.
— Мирная школа, — спокойно заметил он. — Причинив боль многим людям, начинаешь уставать от вида крови. Так или иначе, я обещал научить вас самозащите, а не причинению увечий.
Следующие несколько часов Фуджи показывал мне множество приёмов, основанных на увёртках, маневрировании, поворотах и кувырках в сторону, а также методы блокировки с помощью круговых движений рук, простые и изящные.
— Я предпочитаю простые приемы, — объяснил он. — Их легче усваивать.
Он предложил мне представить воображаемых противников. Они должны были быть сильнее и подлее, чем любые реальные хулиганы. К концу дня мои защитные движения начали жить своей собственной жизнью и становились все более уверенными и грациозными.
После занятия я сунул руку в карман и вернул ему десять долларов.
— Нет уж! — Он отмахнулся от денег. — Это был не урюк, просто игра. Мне хватит приятных воспоминаний о проведённом времени. А деньги придержите, они вам пригодятся.
— Спасибо вам, Фуджи.
— И вам спасибо, Дэн.
Мы с уважением пожали друг другу руки, и Фуджи улыбнулся:
— Всё-таки это — мой любимый приём.
Я вызвался проводить Сея домой и по дороге спросил:
— Фуджи, здесь никогда не появлялся подвижный старик с белыми волосами, приятель Мамы Чиа, по имени Сократус? Фуджи нахмурил брови, припоминая, потом улыбнулся:
— Да, несколько лет назад был такой. Короткие белые волосы и самая пестрая гавайская рубаха, какую мне только доводилось видеть. Вроде бы, он был из Калифорнии. — Он усмехнулся. — Очень забавный человек.
Я попытался представить себе Сократуса в цветастой гавайской рубашке и раздумывал, увижу ли когда-нибудь своего старого учителя и друга.
Свежие комментарии