ПРОВЕРКА ПРОСВЕТЛЁННОСТИ.
Древние учителя презирали тех, кто объявлял о своей просветлённости, но отказывался от испытания. Их называли «червями в иле непроверяемого сатори». [1]
Филип Капло-роси
Рабби Зальман Шахтэр-Шаломи рассказывает шутку о парне, который купил моторную лодку и капитанскую фуражку, а потом заявил матери: «Смотри, я — настоящий капитан!»
«Для меня ты всегда был капитаном, — ответила , — но что скажут настоящие капитаны?»
Заявляющий о своей просветлённости человек, который не прошёл проверки и не получил подтверждения со стороны авторитетов духовного пути, похож на героя этой шутки, возомнившего себя капитаном лишь потому, что у него есть лодка и фуражка.
По мнению Джона Велвуда, «процесс проверки и подтверждения играет роль "контроля качества"; он необходим для того, чтобы тот или иной учитель не искажал учения ради собственной выгоды» [2]. Традицию проверки подлинной просветлённости можно обнаружить в подавляющем большинстве духовных культур мира. В одних — например, в дзэн — методы проверки оттачивались и канонизировались долгими столетиями, в других универсальная мера «просветления» не определена явно, а оценка уровня духовного развития вплетается в ткань повседневной жизни и взаимоотношений с наставником.
Многие новейшие духовные традиции, в противоположность этому, лишены подобных методов проверки просветлённости и вообще избегают этого вопроса, оправдываясь тем, что окончательным мерилом служит «внутренняя сущность» самого человека; подчас они ссылаются на то, что современная духовность переросла потребность в иерархических структурах и испытаниях.
Если, однако, принять близко к сердцу мнения об угрозе со стороны эго, которыми делятся великие учителя нашего времени, то подтверждение просветлённости в подлинных духовных традициях покажется чрезвычайно уместным. Впрочем, такие проверки — особенно неофициальные — будут действенными лишь в том случае, если испытуемый к ним прислушается, то есть сможет объективно оценить правоту полученной обратной связи.
Традиционные способы проверки.
К традиционным методам проверки просветлённости до сих пор прибегают в части современных школ дзэн на Западе, тогда как прочие направления дзэн либо провели культурную «переработку» давних способов, либо сделали их неофициальными. Хотя старинные приёмы нередко выглядят «резкими» или «жестокими», в руках настоящего учителя они служат весьма объективными средствами, способными развенчать коренящиеся в эго толкования и заблуждения в отношении собственной просветлённости.
Методы испытаний передаются среди учителей из поколения в поколение именно с той целью, чтобы помочь ученикам избегать самообмана.
В одиночку идти трудно. Думаю, гораздо легче, если тебе кто-то дышит в затылок или заглядывает через плечо.
Джудит Лейф
Такие приёмы представляют серьёзную угрозу для эго, но в то же время с подлинным почтением обращаются с высшим духовным потенциалом ученика, поскольку лишают его эгоистического желания довольствоваться чем-то иным, кроме окончательного освобождения.
Капло-роси поясняет важности проверки так:
Проверочные вопросы, которые задаёт роси, чтобы определить степень пробуждённости ученика, традиционны, а набор их не так уж велик. Нерешительный, неуверенный ответ на любой из таких вопросов и даже простой оборот «Мне кажется, что...» говорит сам за себя. Приемлемый ответ должен быть непринуждённым и уверенным; он подтверждается не только языком, но и проницательным выражением глаз, движениями всего тела. [3]
Якусё Квонг-роси из Дзэн-центра на горе Сонома возвращает к жизни давний характер традиционных проверок, пересказывая два случая из личного опыта работы с учениками:
Один пришёл на докусан[1] и сказал: «Я — ничто». Я взял посох, ударил его, и он вскрикнул. «Кто это кричал?» — поинтересовался я. Другой вошёл и заявил: «Я мёртв». Его я тоже стукнул палкой, а после вопля спросил: «Что болело? Не твоё ли тело?» После этого можно поговорить с учеником обстоятельнее.
Если учитель отгораживается от своих подопечных и запотевает в убеждении, что он достиг вершины и ему больше некуда двигаться, он подвергается большой опасности, так как отрезает себя от всех источников поддержки, в том числе от Вселенной.
Ли Лозовик
Квонг-роси говорит, что в течении дзэн под названием ринзай, для которого характерны очень частые — до трёх раз на дню — встречи учителя с учениками, беседы порой длятся буквально долю секунды. Порой уже в тот миг, когда ученик только появился на пороге, учитель звонит в колокольчик, показывая, что беседа окончена. «Учитель способен мгновенно оценить состояние ученика даже по его походке», — поясняет Квонг-роси.
Капло-роси указывает, что подчас случается и обратное: ученик сам не сознаёт своей просветлённости, но проверка даёт положительный результат. Он повторяет слова великого учителя дзэн Догэна, который говорил: «Не думай, что обязательно заметишь своё просветление» [4].
Помимо прочего, официальные проверки помогают сберечь чистоту традиции и высокий уровень стандартов просветлённости, установленный тысячелетия тому назад великими учителями прошлого. По традиции, проверку вправе проводить только тот, кто ранее прошёл строгую проверку своего учителя, который, в свою очередь, тоже прошёл испытание — и так далее, по линии преемственности. Подорвать силу и чистоту той или иной школы может один-единственный человек, назвавшийся учителем без одобрения авторитета, а впоследствии неправомерно благословивший своих якобы «просветлённых» учеников.
Нетрадиционные способы проверки.
Многие уважаемые духовные учителя современности признались бы, что в их школах нет формальных методов оценки просветлённости и духовного развития в целом — либо потому, что традиция относительно молода и не разработала ещё системы испытания учеников, либо по той причине, что в этом течении вообще не уделяют большого внимания идее «просветления».
Жизнь сама по себе — источник испытаний. То, как мы живём, перед чем ставит нас жизнь, говорит нам, где мы находимся.
Анник д'Астье
Такие учителя утверждают, что в их школах оценка духовного развития неразрывно переплетается с обучением и практическими занятиями. Учитель может судить о мере просветленности ученика, глядя, как тот исполняет определённые задачи и упражнения, а то и просто по ответу на произвольный вопрос, поставленный в самых обыденных обстоятельствах.
Учителя и ученики, живущие в непосредственной близости друг от друга, то есть в границах одной общины, полагают, что сама их совместная жизнь представляет собой единую великую арену испытаний. Мел Вайтзмэн в общих чертах описывает характер таких неофициальных проверок, участником которых он не раз становился за долгие годы жизни и работы в северокалифорнийской общине дзэн-буддистов:
Мера просветлённости определяется в повседневных занятиях. Ученики годами учатся бок о бок. Все настолько хорошо знают друг друга, что нет никакой нужды в дополнительных проверках их практических навыков и глубины понимания. Я редко задумываюсь о проверках, потому что все измеряется практикой. Что бы ты ни делал, это уже проверка.
Духовная практика, садхана, представляет собой неоценимое средство оценки просветлённости. Ученик трудится, повышая целостность практики, а учитель наблюдает. Как указывает Вайтзмэн, если учитель всю жизнь изучает деятельность ума и хитрости эго, он нередко с одного взгляда может оценить уровень духовного развития ученика; именно поэтому учитель дзэн может порой звякнуть колокольчиком, стоит ученику сделать шаг на порог.
Особенности методов проверки, используемых в той или иной духовной школе, зависят от того, что именно каждый учитель считает оптимальным выражением духовного развития; очевидно, что каждый понимает «просветлённость» по-своему, — и это относится даже к тем, кто, по всеобщему убеждению, её обрел!
То, что происходит во враля духовных переживаний, может быть понято только будучи испробованным. В противном случае мы уподобимся тому, кто назовётся поваром, откроет шикарный ресторан, и тут же отравит клиента.
Ли Лозовик
В одних современных школах эволюция пробуждённости подразумевает вполне определённую последовательность видений, в других — глубину понимания, которая отражается во владении коанами, а в третьих — готовность проявить сострадание в самых неприятных обстоятельствах.
Проверка учителей.
Агхори Вималананда, духовный наставник Роберта Свободы, хорошо разбирался в путях и одновременно питал страсть к проверке и разоблачению фальшивых святых и лжеучителей, существенно переоценивавших своё духовное величие. Роберт Свобода рассказывает: «Сталкиваясь с очередным типом, напялившим духовные штаны "не по размеру", Вималананда, за редкими исключениями, непременно считал своим долгом вернуть зазнайку на землю, а порой и добиться того, чтобы он сам пожелал провалиться сквозь землю от стыда». Ниже приводится история, которую Вималананда поведал Роберту Свободе; посвящена она тому, как он «испытывал» индийского духовного учителя по имени Таат Махараджа:
Я был с ним суров... Один приятель привел меня к Таату Махарадже, заверив, что этот человек на долгие часы погружается в самадхи, а последователи его тем временем поют и молятся. Я не поверил его словам и решил провести даршан[2]. Я сразу понял, что этот парень просто сидит с закрытыми глазами и всех дурачит. Самое поразительное, что я обязан был поклониться ему! Посидев немного, я внимательно осмотрел комнату и замыслил план. Дома я заточил гвоздь до остроты иглы, а через несколько дней вернулся к Таату Махарадже и занял очередь среди тех, кто жаждал припасть к его лотосоподобным стопам. Когда пришёл мой черёд, я наклонился, занес гвоздь над головой и вонзил его шарлатану в ногу. Боже ты мой! Как же бедняга ругался! Своими воплями он начисто заглушил песнопения поклонников.
Вы полагаете, что на гвоздь в ноге отреагировал бы любой, даже если он пребывает в самадхи?
Нет — если, конечно, самадхи настоящее. Пребывающий в самадхи не сознает окружающего мира. Если бы Таат Махараджа действительно был погружён в самадхи, он ничего бы не почувствовал. Но он просто притворялся и потому получил все сполна. Все вокруг остолбенели, так что я успел выскочить за дверь, где меня поджидала машина с сообщником, — и мы удрали. Не хочу даже думать о том, чем бы всё кончилось, если бы меня поймали! [5—6]
Конечно, такая весёлая — для всех, кроме Таата Махараджи, — шутка действительно представляет собой редчайшее исключение из общего правила проверки равных себе. Несмотря на это, она подчёркивает мысль о том, что в учительской среде один учитель способен помочь другому так, как не поможет больше никто.
Вопрос: может ли один учитель чему-то научиться у другого?
Ли Лозовик: нет, если они оба считают себя просветлёнными.
В силу динамики испорченности и круговой поруки, которые осложняются неизменным коварством эгоистического мышления, человек, исполняющий роль учителя, нередко требует помощи со стороны равных и старших.
Чарльз Тарт делится своей мечтой о своеобразном «Клубе духовных учителей», который смог бы обеспечить обмен опытом и взаимную проверку равных по положению наставников:
Когда-то я мечтал о том, чтобы все, кто занимаются духовным обучением, стали членами особого клуба для учителей, куда ни под каким видом не допускали бы учеников. Там можно было бы посидеть, попить пивка, посмотреть телевизор, потолковать о своём занятии и сбить друг с друга спесь: «Эй, неужели ты своим ученикам такие вещи поручаешь?» или: «Самая нелепая выдумка, о какой мне только доводилось слышать!» В таком месте каждый мог бы услышать мнение коллег, знающих толк в своём деле. Коллегиальность, то есть принцип взаимной проверки, очень важна.
Как выяснилось, Регги Рей с единомышленниками уже воплотили эту мечту в действительность, несмотря на то, что они живут и работают в разных концах страны. Рей и его коллеги, которых признал ачаръями[3] Сакьонг Мипхам Ринпоче, сын и преемник Чогьяма Трунгпа Ринпоче, постоянно поддерживают связь друг с другом и регулярно проводят личные встречи:
Раз или два в год мы с остальными учителями встречаемся и целую неделю беседуем и вместе занимаемся различными практиками. Это прекрасно, хотя и очень болезненно. Когда ты, учитель, беседуешь со своими учениками, это одно, но когда ты среди равных и каждый как на ладони, чувствуешь себя растоптанным в пыль. Это чудесно, когда тебя окружают люди, мгновенно реагирующие на любую попытку раздуть из мухи слона. Стоит лишь подумать, что ты всё-таки что-то из себя представляешь, как кто-то бросит: «Заткнись!» Я очень рад, что у меня есть такие друзья.
К сожалению, подобному общению с равными и старшими больше всего противятся именно те, кому оно настоятельно необходимо. Избегают они его порой умышленно, но чаще всё-таки неосознанно, так как ощущают, что коллеги без труда разгадают любые игры и выходки эго. Рассуждая о случае, когда очень известный духовный учитель полностью отказался от общения с другими наставниками, Кен Уилбер задаётся вопросом:
Как, собственно, должен вести себя Самый Просветлённый Мировой Учитель по отношению к миру? Прятаться, избегать людей или участвовать в общественной жизни, выйти на арену свободного диалога, встречаться с другими религиозными учителями и адептами, пытаться завязать всеобщий разговор, где истинность его взглядов закалится в испытаниях полезным огнём, который разведут оппоненты?.. Но такая открытость требует нравственного мужества, желания общаться и отвечать на вопросы. [7]
Можно ли проверить самого себя?
В ответ на вопрос о том, можно ли достаточно достоверно оценить собственное духовное развитие, Арно Дежарден предостерегает: «Для это нужна невероятная честность, верность истине... и стыд перед неправдой». Самопроверка — опасный путь, если она остаётся единственной формой контроля над собой. Даже самый честный и искренний человек рискует обмануть себя, и угроза эта слишком велика для того, чтобы самопроверку можно было счесть единственным необходимым методом подтверждения собственной просветлённости.
Очень легко подвергнуть сомнению чьи-то на первый взгляд нелогичные, смешные или странные убеждения, но свои собственные всегда принимаются за истину.
Фрэнсис Воэн
Когда Регги Рея спросили, может ли человек оценить самого себя, если прочие системы проверки ему недоступны, учитель ответил: «Я думаю, что само понимание того, что тебе нужна проверка, — уже огромный шаг. Полагаю, что на деле необходимые источники оценки могут открыться человеку в тот самый миг, когда он сознаёт, что они нужны».
Умение проверять самого себя очень важно, просто его не следует считать единственной формой оценки, иначе почти наверное столкнёшься с серьёзными неприятностями.
Методы самопроверки.
Хотя почти все наставники, чьи высказывания приводятся в этой книге, советуют прибегать к помощи своего учителя или коллег по духовной сфере, так как эти люди обеспечивают самую надёжную и постоянную оценку уровня просветлённости и духовного развития, кое-кто высказал определённые рекомендации в отношении возможной самооценки.
Потребность познать всё — признак неполного пробуждения.
Если человек, возомнивший себя просветлённым, не в силах выдержать «незнание», ему следует серьезно усомниться в собственной святости. Просветление — это далеко не всемогущество. Люди, высказывающие преждевременные притязания на просветлённость, нередко попадают в беду, притворяясь чем-то большим, лишь бы подтвердить миф о своём величии. Столкнувшись с труднейшими жизненными проблемами, многие настоящие учителя отвечают просто: «Я не знаю ответа. Это очень сложный вопрос».
Сновидения могут не только помогать, но и обманывать.
За подтверждением можно обратиться к снам, но, увидев сон, всё равно лучше поискать учителя, который его подтвердит! Рабби Зальман рассказывает весьма поучительную историю:
Есть одна прелестная история о человеке, который приходит к раввину и говорит: «Мне приснился отец. Он сказал, что я стал Учителем». Раввин расхохотался, а тот парень спрашивает: «Ребе, почему ты смеешься? Я вполне серьёзно». Раввин ему говорит: «Старина, я отнесся бы к этому серьёзнее, если бы твой отец приснился и сказал то же самое трём-четырём сотням людей».
Будь уверен: ты ещё не просветлённый.
В одних традициях понимание того, достиг ли ты просветления, считается важным, а в других на это почти не обращают внимания. Неуверенность и благоговение перед загадочной природой просветлённости могут оказаться намного полезнее уверенности в себе и силы обаяния. Чарльз Тарт полушутливо придаёт этой идее парадоксальности:
Когда речь идёт о просветлении, проще всего твёрдо поверить, что ты ещё не просветлённый. Так ты сохранишь бдительность. Как только появляется чёткое ощущение собственной просветлённости, ты прекращаешь искать в себе изъяны. Мнение окружающих теряет какую-либо важность, ты сам себя оцениваешь — вот в чём беда.
Насколько просветлённым ты будешь в трудные времена?
Великолепной проверкой просветлённости является оценка собственных действий, когда тебе больно, трудно и плохо, когда жизнь оборачивается не так, как хотелось бы. Загнанный в угол, прижатый к стене, переживающий переломный период человек проходит хорошее испытание. Если он считает себя просветлённым, но любой косой взгляд или едкое замечание выводит его из равновесия, величие этого человека стоит поставить под сомнение.
Так свободен я или нет?
Тридцать лет духовного обучения и учительствования позволили Арно Дежардену высказать такое наблюдение:
Есть люди, которые много учились, кое-что поняли, что-то пережили, но по-прежнему страдают слабостями... Есть люди, умеющие убедительно говорить и прекрасно медитировать, — но они ещё не свободны. Говорить о свободе с большой буквы "С" очень трудно, но мы вправе рассуждать о внутренней свободе. И потому лучше всего спросить самого себя: «Так свободен я или нет?», «Откликаюсь я или нет?», «Слился я с другим или нас всё ещё двое?»
Прислушайся к мнению Вселенной.
Левеллин Воэн-Ли рассказывает о том, как Ганди однажды спросили: «Вы утверждаете, что вас направляют свыше, но так говорил о себе и Гитлер. Что же отличает вас от него?» «Результаты поступков», — ответил Ганди.
Вселенная постоянно откликается на наши действия, и, если человек не в силах ясно расслышать или понять её мнение, ему следует спросить близких, как они воспринимают результаты — подлинные результаты! — его поступков по отношению к людям, а не ангелам небесным.
Джек Корнфилд считает, что для того, чтобы лучше узнать учителя дзэн, нужно поговорить с его спутником жизни. Это, впрочем, относится не только к дзэн-буддистам, но и ко всякому, кто открыто или тайно мнит себя духовно развитым. Наши мужья и жены, дети, друзья и коллеги по работе постоянно обеспечивают очень важную обратную связь.
«Жизнь сама по себе — фантастический механизм обратной связи, — полагает Ли Лозовик. — Главное, уметь понимать её знаки. Жизнь всегда подсказывает, на верном ли мы пути. Часто знаки эти очевидны, но порой почти незаметны». Если бы духовные искатели умели безошибочно истолковывать мнение Вселенной, в проверках со стороны не было бы особой нужды, но большинству людей слишком трудно точно и надежно оценивать сигналы обратной связи, так как те проходят сквозь фильтры эго.
Время покажет.
Прекрасной проверкой любого духовного учителя и ученика становится испытание временем. Лишь редкие люди, которым удалось сохранить свои духовные замки из песка хотя бы на несколько десятилетий, избегают этого великого экзамена. Многие способны удерживать возвышенные состояния достаточно долго, но жернова повседневности рано или поздно отделяют истинное от неправды. Подчас для того, чтобы твёрдо убедиться в своей просветлённости, человеку требуются годы, а то и десятилетия.
На основании чего можно назвать человека просветлённым? Чаще всего на этот счёт сказать ничего нельзя, разве что по прошествии какого-то времени. «Состояние» просветления может длиться неделю, полгода, год, но на окружение человека это никак не повлияет. Поэтому для такого вывода вам потребуется время — длительное время — и сделать его вы сможете на основании поступков такого человека, а отнюдь не каких-то внешних проявлений. .
Ли Лозовик
В двадцатой главе Клаудио Наранхо расскажет о том, как успел утвердиться в роли учителя на основе своей просветлённости ещё до того, как ясность впечатлений поблекла. Значение подобных примеров заключается в том, что они служат предостережением: не стоит задумываться о своей просветлённости раньше срока, какими бы возвышенными и долговременными ни были твои переживания. Любой великий наставник расскажет немало историй об учениках, которые погружались в состояния, казавшиеся им самим вечным просветлением, а затем низвергались с достигнутых высот. В связи с этим Ли Лозовик отмечает:
Что служит указанием на просветлённость? Взаимоотношения человека с окружением. Если они остаются эгоцентричными, можно не сомневаться: что бы этот человек ни говорил, в его величественной философии есть какой-то изъян. Но, если эти отношения остаются безупречными достаточно долго, годами, есть основания предполагать, что это, быть может, признак неразрывной связи с недвойственной действительностью.
Время обязательно покажет. Оно оценит меру просветлённости человека независимо от того, согласен ли он на официальную или неофициальную проверку со стороны равных и старших либо просто дожидается, пока сама жизнь прорвётся сквозь пелену его заблуждений и разобьёт сад реальности прямо у него на коленях.
***
Роберт Свобода: «Агхори Баба и его посох».
Мне следовало обо всём догадаться уже в ту минуту, когда о посохе Агхори Бабы только зашла речь. У этого посоха была особая шакти. Если бы его положили под матрац умирающего, человек бы не умер — по меньшей мере, пожил бы еще какое-то время. Вималананда получил посох Агхори Бабы от Гуру Махараджи, когда тот приезжал в Бомбей. С тех пор посох хранили в чулане. Но однажды приёмная дочь Вималананды по имени Рошни ни с того ни с сего спросила: «Какой смысл держать посох Агхори Бабы под замком? Лучше уж вернуть его Гуру Махарадже».
«Зачем? — поинтересовался я. — Это могущественный предмет. Пусть себе остаётся в чулане и живёт сам по себе. Зачем его тревожить?»
«Нет, чутье мне подсказывает, что пора что-то делать», — объяснила Рошни.
«Послушай-ка, — сказал я. —Мы поедем к Гуру Махарадже на следующей неделе. Если он вспомнит о посохе, тогда и подумаем, что с ним делать».
Гуру Махараджа не вспоминал о посохе уже лет тридцать, но в день нашей встречи сам завёл о нём разговор: «Как поживает посох, который я вам подарил?»
«Лежит в чулане, — ответила Рошни. —Хотите, мы его вернём?»
Но Гуру Махараджа никогда не забрал бы то, что предподнёс в дар. «Ни в коем случае. Можете бросить его в море», — предложил он.
«Ну если хотите, то я и вправду брошу его в Ганг», — согласилась Рошни.
«Бросьте в море! Если бы я имел в виду Ганг, то так бы и сказал: "Бросьте в Ганг"», — возразил Гуру Махараджа.
«Я же говорила тебе», — заявила Рошни, когда мы остались одни.
«Послушай, — предложил я. — Он велел бросить посох в море, но мне кажется, что лучше отвезти его в Америку. Через месяц я еду в Штаты, там у меня будет время провести с посохом кое-какие опыты. Потом я привезу его назад, а на следующий год, перед визитом к Гуру Махарадже, брошу посох в океан». «В этом доме нельзя допускать такие мысли, — укорила меня Рошни. —Дурной знак».
Ночью, когда все спали, мне приснился странный сон, и я слег с горячкой. После обеда пришёл Гуру Махараджи. Он сел рядом, посмотрел на меня — а лихорадка тем временем всё усиливалась — и сказал нам: «Знаете, я много повидал. Мне удалось обрести все сиддхи, но они не приносят счастья. Мне хотелось бы иметь вот какую сиддхи: если я кому-то что-то сделаю, а человек не признается, что это я сделал, некая сила схватит его за горло и вытрясет признание. А так мне приходится самому это делать. Эх, была бы у меня такая сиддхи, чтобы все получалось само собой».
«Скверные дела, — подумал я. — Это не слишком хороший знак. Это дурной знак».
Ночью Гуру Махараджи ушёл, а Рошни буркнула: «Я же тебе говорила».
Я очень жалел о задуманном обмане, и лихорадка быстро проходила. Но у меня тамасический характер; естественно, едва мне стало лучше, я тут же перестал раскаиваться. Лихорадка возобновилась. Я раскаивался — она пропадала. Но потом я снова говорил Вселенной: «Послушай, я не буду брать посох в Америку, попользуюсь им тут, в Индии. Всего-то пару недель!» — и лихорадка возвращалась. Я торговался со Вселенной, пока не пришлось отправиться в Мадурай и сдать кровь — все анализы были отрицательными. Я не должен был болеть. И тогда я понял, что, если ослушаюсь Гуру Махараджи, это может очень плохо на мне отразиться. Я принял окончательное решение: поеду в Бомбей и швырну посох в океан. Лихорадка улетучилась и никогда больше не проявлялась. В Бомбее я долго стоял на берегу с посохом в руках, но в конце концов всё-таки бросил его в воду.
Свежие комментарии