Глава 12.
МЕНЯЕМ СВОё БЫТИЕ.
Мы есть то, что мы делаем постоянно. А значит, превосходство – это не действие, а привычка.
Аристотель
Я думал об этом прошлой ночью. Он наслаждался своим успехом перед группой, которая в прошлом жёстко критиковала его. Только представьте, каким мощным средством может быть мысленная проработка, когда мы применяем её для изменения нашего бытия, а не только чтобы улучшить навыки игры в бейсбол. Однако пока что давайте не будем забыват и про бейсбол.
В этой главе мы наметим наиболее важный элемент мысленной проработки. Никакие
мысленные приёмы, предпринятые моим знакомым бейсбольным тренером, не имели бы смысла
, если бы он не вышел на поле, не разогрелся на площадке для питчеров, а затем не встретился
лицом к лицу с подающими игроками в реальной игре. Как он и предвидел, ему пришлось выйти
и продемонстрировать свои навыки, показать силу своих атак, проявить способность к
нахождению мяча внутри и вовне страйковой зоны. Он перешёл от применения разума к
применению и тела, и разума.
Демонстрация навыков является жизненно важным переходом от мысленной проработки к личной эволюции. Мой друг,
бейсбольный питчер, выучил термин, который применял к некоторым игрокам: «Он подает на шесть часов». Шесть
часов – это время, в которое игроки занимаются отработкой ударов по мячу перед настоящей игрой. Эти ребята
могли показывать впечатляющие удары – точные и быстрые броски мяча в бреши, и «слепни», и молниеносные хоум‑
раны. Проблема была в том, что в настоящей игре они оказывались не в состоянии заставить своё тело выдать даже
средний уровень и достичь такой силы, которую показывали на тренировке.
Поэтому очень важно переходить от мысленной проработки к действительному воплощению разработанного в
воображении идеала. Представьте концертирующего пианиста, который показывает свои лучшие результаты на
репетициях, но спотыкается на концерте; профессора, проводящего безупречные презентации у себя в уме накануне
урока, но заикающегося от неуверенности в лекционном зале; или супруга, который считает себя таким понимающим,
пока едет с работы домой, но, едва переступив порог дома, становится мелочным и склочным. Не выходя на игровое
поле жизни и не имея возможности применять на практике результаты мысленной проработки, мы никогда не сможем от
даться подлинному опыту и получить все соответствующие сенсорные воспоминания, чтобы тело вместе с разумом
могли насладиться ими в полной мере.
Как же нам совершить этот эволюционный шаг от мышления к действию, а затем к состоянию бытия? Для этого нам
нужно добавить ещё несколько понятий к нашей базе знаний. Мы уже начинаем понимать, что быть кем‑то – проявлять
поведение, какое мы желаем для себя, – означает такое закрепление нашего развитого понимания и опыта и их
разметку у нас в мозге, при котором больше не будет необходимости даже думать о том, как применить на
практике наши новые навыки. Как гласит слоган компании «Nike», «just do it». Просто сделай это. Моя цель в том, чтобы
взять этот слоган и перенести его из области расхожих фраз в жизнь, продемонстрировав, как мы можем
интегрировать все наши навыки и знания, позволив нам претворить этот трюизм в реальность. Применяя на
практике усвоенные знания, мы можем развить свой мозг и преодолеть привычку к прежнему нейрохимическому
образу жизни. Когда мы сформируем новый разум и более развитую индивидуальность, мы сможем просто быть
такими.
Давайте начнём с проработки понимания того, как формируются и используются воспоминания. В предыдущих главах мы описывали воспоминания как мысли, которые остаются в мозге. Первоначально мы регистрируем сознательные мысли в мозге путём воспоминаний, узнаваний и вербализации того, что усвоили. Сознательные мысли могут включать кратковременные и долговременные воспоминания, или семантические и эпизодические воспоминания. Кратковременные воспоминания, или семантические знания (для наших целей мы будем наделять их одинаковым значением), удерживаются в мозге силой интеллектуального разума. С другой стороны, жизненный опыт, долговременные, или эпизодические, воспоминания (это также синонимы) форматируются в мозге через восприятие тела с помощью пяти органов чувств, тем самым усиливая способность разума и тела помнить усвоенную информацию. Мысли последнего типа имеют свойство оставаться в мозге дольше, поскольку тело участвует в отправке важных электрохимических сигналов в мозг, создавая ощущения.
Эксплицитная память против имплицитной памяти.
Большинство воспоминаний относятся к категории эксплицитных, или вербальных, то есть таких, которые мы можем вызывать сознательным усилием. Вербальные воспоминания – это утверждения, подобные следующим: мне нравится картофельное пюре с чесноком, мой день рождения в марте, мою мать зовут Фрэн, я американец, сердце качает кровь и я плачу налоги каждый год 15 апреля. Также я знаю много всего о позвоночной биомеханике, знаю свой адрес и телефонный номер и знаю, как выращивать зимний сад.
Эксплицитные, вербальные воспоминания относятся, главным образом, к нашему сознательному разуму. Я могу сознательно вербализовать все перечисленные выше сведения. Я узнал о них либо путём обучения (семантически), либо экспериментальным путём (эпизодически).
Существует два способа, которыми мы формируем вербальные воспоминания: через знания и через опыт.
Неокортекс – это центр сознательного внимания и, следовательно, хранения эксплицитной памяти. Различные типы эксплицитных воспоминаний обрабатываются и хранятся в мозге по‑разному. Возьмите, к примеру, различные способы, которыми неокортекс обрабатывает кратковременные и долговременные воспоминания.
Кратковременные воспоминания удерживаются по большей части в лобной доле, чтобы мы могли действовать наиболее эффективно. Запоминая номер, мы повторяем его у себя в уме, пока идем от справочника к телефону, и надеемся на свою память. Именно лобная доля удерживает эти цифры у нас в голове, пока мы пытаемся предпринимать какие‑то действия. Такое мастерство основано не только на способности формирования новых воспоминаний, но также на умении вызывать их.
Долговременные воспоминания также хранятся в неокортексе, но с ними все несколько сложнее. Когда наши органы чувств получают сигналы из внешней среды, гиппокамп (как вы помните, эта часть среднего мозга наиболее активна, когда мы делаем неизвестное известным) действует как своего рода ретрансляционная система: он берёт эту информацию и передаёт в неокортекс через височную долю и её ассоциативные центры. Как только усвоенная информация попадает в неокортекс, она распределяется по всей мозговой коре через совокупность нервных сетей. Поэтому долговременные воспоминания задействуют как неокортекс, так и средний мозг.
Чтобы вызвать долговременное воспоминание, мы зажигаем соответствующую мысль и по существу активируем нервные паттерны в особой последовательности, создавая тем самым конкретный поток сознания, на который направляем внимание. Если уподобить неокортекс жесткому диску компьютера, то гиппокамп – это кнопка сохранения: вызывая различные воспоминания на экране нашего разума, мы можем сохранять их, условно нажимая кнопку «сохранить файл». И так же мы можем выполнять функцию «открыть файл», чтобы вызвать воспоминания, хранящиеся в неокортексе.
РАБОЧАЯ ПАМЯТЬ: ДЕЛАЕМ ЭТО У СЕБЯ В ГОЛОВЕ.
Отметим также, что мы обладаем еще одним видом кратковременной памяти, помогающим нам в обучении. В 1960‑е годы ученые придумали термин «рабочая память». Хотя некоторые считают его синонимом кратковременной памяти, у них имеется небольшое отличие, поскольку рабочая память подчеркивает активную, определяемую выполняемыми задачами природу хранения воспоминаний. Мы используем рабочую память, в частности, при выполнении сложных когнитивных (познавательных) задач. Классическим примером такой задачи являются арифметические вычисления в уме, при которых человек на каждом этапе должен удерживать результаты в рабочей памяти. Например, если кто‑то просит нас помножить 6 на 4, а затем вычесть 10 и прибавить 3, на каждом этапе, вычисляя результат, мы будем хранить предыдущее число в нашей рабочей памяти. В вышеприведенном примере, когда мы проделываем первое вычисление и получаем в результате 24, мы удерживаем это число в рабочей памяти и, вычитая из него 10, получаем 14, и это число мы также удерживаем в рабочей памяти, пока не прибавим к нему 3. И для кратковременной, и для рабочей памяти наша лобная доля является той областью неокортекса, которая удерживает наши мысли достаточно долго, чтобы мы могли действовать с некоторой степенью уверенности.
Есть также память, называемая имплицитной, или процедурной. Имплицитные воспоминания связаны с привычками, навыками, эмоциональными реакциями, рефлексами, приспособлением к условиям, стимульно‑реактивными механизмами, ассоциативно усвоенными воспоминаниями и закрепленными моделями поведения, которые мы можем легко демонстрировать, не особо задействуя сознательное внимание. Они также называются невербальными воспоминаниями, поскольку представляют собой способности, которые нам необязательно вербализовать, но которые мы постоянно демонстрируем без особых сознательных или волевых усилий. Имплицитные воспоминания первоначально связаны со способностями, размещающимися на подсознательном уровне. Мы выполняли эти действия столько раз, что нам больше не нужно думать о них. Мы используем имплицитные воспоминания все время, но не сознаем этого. Имплицитные воспоминания – это мысли, которые остаются не только в мозге, но и в теле. Другими словами, тело становится разумом. Рис. 12.1 показывает две различные системы памяти: эксплицитную и имплицитную – и как они хранятся в различных областях мозга.
Рис. 12.1. Эксплицитная и имплицитная память
Чтобы лучше понять природу имплицитных воспоминаний, считайте их органически связанными со способностью нашего тела автоматически демонстрировать то, что усвоил разум. Воспроизводя опыт, разум продумывает, прорабатывает и планирует его настолько хорошо, что при получении соответствующего задания тело уже обладает имплицитной памятью о том, как это сделать, и больше не нуждается в сознательном разуме. Если тело переживает одни и те же события по указанию разума, оно становится достаточно «разумным», чтобы естественным образом воспроизводить данное действие или навык. Имплицитные воспоминания содержатся не только в уме, но и в теле.
Спорт полон примеров таких как будто бы автоматических действий. Как ныряльщик, прыгая с десятиметровой вышки, делает сальто в два с половиной оборота, распрямляется из этого скрученного положения и выполняет серию поворотов, а затем входит в воду головой почти в перпендикулярном положении? Много ли сознательного мышления входит в это чрезвычайно усложненное и высокотехничное физическое исполнение, длящееся всего несколько секунд? Спортсмены говорят, что они задвигают разум подальше и позволяют телу выполнить работу. Подобным же образом, научившись водить машину с ручной передачей, в дальнейшем мы не думаем о каждом шаге в этом процессе.
У нас в мозге имеется огромный объем имплицитных воспоминаний; они представляют собой автоматические нервные сети, которые мы развили исключительно путем физических повторений. Чистить зубы, бриться, ездить на велосипеде, чистить туфли, печатать на компьютере, играть на музыкальных инструментах и танцевать сальсу – все это примеры имплицитной, или процедурной, памяти. Все эти привычные действия почти не нуждаются в нашем сознательном участии.
Помните, что эти воспоминания не возникли изначально как автоматические или имплицитные. Первоначально мы сознательно и многократно практиковали эти навыки, что требовало внимания, воли и сфокусированных усилий, чтобы закрепить их. Когда разум многократно указывает телу выполнить какое‑либо действие, тело запоминает это действие лучше, чем рассудочный мозг. Разум и тело неврологически и химически движутся к привычному состоянию бытия. В итоге мы можем воспроизводить тот же самый неврологический уровень разума и внутреннее химическое состояние соответствующего события одним только мысленным усилием.
Имплицитные воспоминания в конечном счёте становятся нашими подсознательными программами.
Когда формируется имплицитное воспоминание, тело неврологически запоминает намерение мозга. Помимо этого, в теле регистрируется многократно воспроизводимый опыт, и нервный и химический сигналы, посылаемые в клетки, автоматически и полностью соединяются с тем же уровнем разума. Интеллектуальные знания никогда не достигают такого уровня, поскольку лишены какого‑либо практического опыта.
Как мы усвоили, последовательно повторяемый опыт записывается в генетический код всякого вида живых организмов. Поэтому имплицитные воспоминания являются сильнейшими сигналами, передаваемыми на генетическом уровне, и можно сказать со всей уверенностью, что они становятся отправной точкой для развития новых поколений. Когда разум постоянно объединяется с телом, тело кодирует информацию, полученную из внешней среды.
Мы усвоили через эпизодическую память, что знания служат предвестником опыта. Применяя знания или персонализируя информацию, мы должны модифицировать свое поведение, чтобы пережить новый опыт. Это требует от нас сознательного применения того, что мы усвоили, и не только интеллектуально (путем простого припоминания), но также задействуя соответствующим образом тело. Далее, когда мы применяем знание для инициации нового опыта, недостаточно пережить такой опыт лишь единожды. Мы должны быть в состоянии воспроизводить его снова и снова.
Мы постоянно переводим эксплицитные воспоминания в имплицитные, и это то же самое, что переводить сознательные мысли в бессознательные. Когда мы можем совершить какое‑либо действие без сознательного усилия, это значит, что мы сформировали имплицитное воспоминание. Когда воспоминание становится имплицитным, любая мысль о действии или желание продемонстрировать то, о чем мы думаем, автоматически активирует тело на совершение данного задания, без участия сознательного мышления.
Освоение языка даёт пример перехода эксплицитной памяти в имплицитную. Изучая новый язык, мы должны запоминать существительные, глаголы, прилагательные и предлоги, храня их в памяти с помощью ассоциаций. К примеру, мы запоминаем, что испанское слово «hombre» означает «человек». Когда мы сможем сознательно вербализовать слово «hombre» каждый раз, как кто‑то упоминает человека, оно станет храниться в базе данных нашего неокортекса в виде эксплицитного воспоминания. По мере запоминания новых слов значение каждого из них будет храниться в отдельных складках нашего неокортекса.
Затем преподаватель испанского будет петь нам песню о некоем hombre, и чувствительная (слуховая) природа этого опыта, а также закон повторений закрепят значение слова «hombre» в нашей долговременной памяти. Продвигаясь в изучении испанского, мы, вероятно, усвоим множество слов, относящихся к различным объектам, действиям и понятиям в нашем мире.
Тем не менее это не принесет нам пользы до тех пор, пока мы не сложим все вместе и не применим знание для действительного разговора на испанском языке. Когда мы будем говорить на испанском и слушать испанскую речь различных людей в различных ситуациях, в разное время и разных местах, память начнет становиться имплицитной. Когда мы сможем говорить на другом языке свободно, он закрепится у нас имплицитно. Нам только нужно будет подумать о том, что мы хотим сказать, и вслед за этим мы автоматически активируем наш язык, зубы и лицевые мышцы, чтобы произнести соответствующие звуки. Когда нам уже не нужно будет сознательно думать о том, на каком языке мы говорим, он станет нашей подсознательной аппаратной системой.
Когда кто‑то делает что‑то хорошо, мы спрашиваем: «Как тебе это удается?» И наверняка слышим в ответ: «Не знаю (не могу вербализовать, откуда сознательно знаю, как делаю это); я просто столько раз это делал, что уже не думаю о том, как нужно это делать». Это невербальное, имплицитное состояние – человек совершил некое действие столько раз, что теперь может делать его бессознательно. Эта способность стала настолько автоматической, что тело (наш бессознательный разум) переняло её на себя.
По контрасту со всеми видами эксплицитной памяти, имплицитные воспоминания управляются мозжечком. Как вы, возможно, помните из главы 4, мозжечок управляет движениями тела, координирует наши действия и контролирует множество подсознательных механизмов.
В мозжечке нет центров сознания; однако в нем имеется хранилище памяти. Его основное назначение – демонстрировать, о чем думает мозг: запоминать план, сформулированный в неокортексе, и приводить его к исполнению, не слишком вовлекая неокортекс в само это действие. Когда мы можем задействовать какое‑либо знание практически, скоординировать его, запомнить и интегрировать в тело, чтобы перевести в автоматическую память, такое воспоминание поступает в мозжечок. При этом неокортекс служит своего рода передатчиком, подающим мысленный сигнал мозжечку начать активность, которую мозжечок уже знает и помнит.
Бывало ли у вас такое, что вы брали телефон, собираясь позвонить кому‑то, но обнаруживали, что нужный номер не вспоминается, то есть не возникает у вас в сознании? И вы тупо смотрите в пустоту. Но затем вы думаете о человеке, которому хотите позвонить, – и словно по волшебству ваши пальцы набирают нужный номер. Это было подсознание, хранившее номер в процедурной памяти, и тело лучше сознательного разума знало, как автоматически набрать эти цифры. Когда вы подумали о том, кому хотели позвонить, эта мысль активировала нервную сеть в неокортексе, которая затем послала сигнал в мозжечок, и подсознательная процедурная память тела взяла на себя действие по набору номера. Мы можем наблюдать подобное явление, когда просим кого‑то произнести по буквам некое слово – часто люди не могут сделать этого, пока не напишут слово в воздухе пальцем или прямо на бумаге.
Тело помнит лучше разума; тело становится разумом.
Помните, как в школе вы запоминали шифр от шкафчика и могли так ловко крутить дисковый замок, что ваша рука словно сама набирала комбинацию – влево‑вправо‑влево, – совсем не задействуя мозг? Ваш неокортекс участвовал в исходном запоминании комбинации, но со временем это знание перешло к телу, благодаря посредству мозжечка. Поскольку примитивный мозжечок не имеет сознательного центра, если кто‑то спрашивал вас, как открыть шкафчик, вам нужно было остановиться и извлечь эту информацию из памяти, хранящейся в неокортексе. Такое объединение мышления и действия в состояние бытия является отличительным признаком работы мозжечка.
Фактически исследования лучников показали, что, когда они целятся по яблочку мишени, активность в неокортексе спадает и мышления не происходит; в этот момент в дело вступает мозжечок1.
Мы входим в подобное трансу состояние, когда у мозжечка появляется место и время, чтобы вспомнить, к чему он был приучен, без вмешательства неокортекса. Вот так мы достигаем мастерства в любом действии. Мы полагаемся на богатые дендритные связи мозжечковой памяти. Поскольку мозжечок отвечает за движения тела, именно эта часть мозга включается в процесс и «ведет вечеринку». Теперь подсознательный разум выполняет действие, а вместилище подсознательного – это мозжечок2.
После демонстрации имплицитной памяти, когда выполнение действий становится легким, рутинным, естественным, в общем, нашей второй натурой, неокортекс начинает процесс с сознательной мысли, а затем передает ее в мозжечок. Считайте сознательный разум в неокортексе системой, инициирующей подсознательные механизмы, размещающиеся в мозжечке. Сознательный разум – это ключ, который запускает двигатель вашего тела. Так что, когда конькобежец собирается сделать тройной тулуп, сознательный разум отвечает за это намерение и говорит: «Давай!» После этого сознательный разум отходит в сторону и позволяет выполнить работу телу. Теперь в дело вступает мозжечок, позволяя спортсмену двигаться, балансировать и ориентироваться в пространстве в процессе всех этих прыжков, поворотов и вращений. После многолетней практики эти системы закрепляются, или монтируются, и в мозге, и в теле.
В действительности, до сих пор применяя слово «закрепляться», мы говорили об автоматических нервных сетях, которые закрепляются в подсознательном разуме в мозжечке. Мозжечок хранит то, что тело усваивает через разум, тогда как неокортекс хранит воспоминания разума.
Имеются бесчисленные примеры пациентов, которые вследствие амнезии, болезни Альцгеймера или повреждения гиппокампа не могут сознательно вспомнить свою семью и друзей или конкретные события, происходящие с ними в повседневной жизни. И все же они помнят, как играть на пианино или вязать шарф. Способность извлекать старые эксплицитные воспоминания и создавать новые была нарушена, но такие болезни оказывают гораздо меньшее воздействие на имплицитные воспоминания. Их тело по‑прежнему знает то, что сознательный разум в неокортексе забыл или не может усвоить. Эти задания выполняет система мозга, находящаяся под сознательным разумом.
Мышление, действие и бытие.
Я знаю, что эти дополнительные термины и понятия, относящиеся к памяти, только затрудняют понимание. Мне хотелось бы несколько упростить это для вас, и рис. 12.2 послужит наглядным пособием для дальнейшего материала.
Прежде всего считайте сохранение знаний в виде семантических воспоминаний способом сознательно вербализовать, что мы усвоили их. Когда сознательное внимание активирует эти заново сформированные нервные цепи в неокортексе, мы получаем напоминание о том, что усвоили; мы можем вербализовать, что знаем эту информацию, поскольку восприняли ее в форме воспоминаний. Знание включает наше «думание», или наш интеллект.
Рис. 12.2. Усвоение знаний – это мышление; применение знаний – это действия и опыт. Способность осмысленно повторять опыт – это мудрость бытия
Мы также говорили, что знание прокладывает путь к новому опыту. Чтобы применить знание, мы должны модифицировать наше привычное поведение для создания нового опыта. И тогда опыт станет вторым типом нашей вербальной памяти. Если усвоение знаний представляет собой мышление, тогда переживание опыта является действием.
Для твёрдого установления долговременной памяти, что бы мы ни желали запомнить, оно должно иметь высокий эмоциональный коэффициент или включать повторяющийся сознательный опыт или заученную идею. Хотя по большей части опыт, который мы никогда не испытывали раньше, дает нам совокупность сенсорной информации для создания нового прилива химии и заново активируемых нервных цепей. Сочетания новых зрительных, обонятельных, вкусовых, слуховых, тактильных стимулов почти всегда достаточно для формирования долговременных воспоминаний, поскольку теперь тело включилось в процесс. Именно действие переводит опыт в долговременную память.
Когда мы впервые катаемся на серфборде, мы можем назвать это действием, и этот опыт, вероятно, останется у нас в долговременной памяти. Повторяя его снова и снова по своему желанию, мы освоим «бытие» серфера. Чтобы сделать воспоминания невербальными, мы должны воспроизводить или пересоздавать тот же жизненный опыт снова и снова, пока он не перейдет в имплицитную память.
В некотором смысле, становясь экспертами в определенной области – получив большой объем знаний о предмете и опыт, обеспечивший нам обратную связь, – мы переходим от мышления к действию и бытию.
Когда мы обладаем достаточными знаниями и опытом, когда можем обращаться к нашим кратковременным и долговременным воспоминаниям с бессознательной легкостью, тогда мы совершаем переход к новой точке бытия. И тогда мы можем сказать про себя: «Я есть» – кем бы мы ни были: «Я историк искусств», «Я очень терпеливый человек», «Я богат» или «Я серфер».
Закрепив усвоенное интеллектуально и с лёгкостью применяя это на практике, мы демонстрируем наши знания «процедурным образом». Имплицитные воспоминания позволяют нам встать на путь овладения мастерством в данной области знаний. Другими словами, мы можем демонстрировать знание через автоматическое «бытие». Чтобы учиться на своих ошибках (или победах), требуется уровень сознательного внимания, позволяющий оценить результат, а затем осмыслить, как это сделать по‑другому или лучше в следующий раз. Применяя полученную информацию, мы неизбежно получаем новый опыт. Изменяя своё поведение, мы создаём новый опыт с новыми эмоциями, и таким образом мы развиваемся. Не только мы сами, но и наш мозг. И тогда мы применяем философию, не только чтобы пережить на опыте истинность того, что мы можем вербализовать, но и чтобы стать живым примером этой философии. Теперь она прочно закреплена в самых укромных уголках нашего подсознательного разума и совсем не требует усилий.
Применяя неокортекс для обучения, мы мыслим. А действие является актом демонстрации навыка или умения и приводит к новому опыту. И то, и другое является частью эксплицитных вербальных воспоминаний. С другой стороны, бытие означает, что мы практиковали и переживали на опыте что‑либо так много раз, что это сделалось навыком или привычкой, не требующей сознательной воли для активации. Такого состояния мы стремимся достичь всеми своими действиями.
Финальная стадия обучения наступает, когда мы делаем сознательное усилие, чтобы бессознательно быть именно в том состоянии, которое усвоили путем многократного опыта. «Имея» знания, мы можем «осуществлять» действия, чтобы «быть» тем, что мы усвоили. «Бытие» предполагает, что навык становится легким, простым, непринуждённым и естественным.
Когнитивные тренировки.
Практикуя мысленную проработку, мы вербализуем, кем хотим стать, и стараемся сознательно помнить образ нашей новой личности. Мысленная проработка тренирует разум пребывать в состоянии осознанности и не скатываться в бессознательные программы. Первоначально мы находимся в эксплицитном мире. Начиная образовывать новые нервные цепи и многократно воссоздавать новый уровень разума, мы применяем волю посредством нашей лобной доли.
Мысленные тренировки необходимы. Практикуя их, мы не даем бессознательному «я» безвольно бродить («терять сознание») и отвлекаться на знакомые объекты в нашем окружении, на ассоциации, которые могут побудить нас думать в понятиях прошлого. В некотором смысле мысленная проработка прокладывает пути для разума, по которым он сможет повести за собой тело. Мысленная проработка должна выполняться так, чтобы мы смогли вызывать этот новый уровень разума усилием воли. И повторения необходимы, чтобы мы вновь и вновь применяли новый разум, модифицируя свои действия и демонстрируя новое поведение и психологические установки. Даже один опыт практического приложения информации цементирует знание.
Научившись активировать тот же самый уровень разума для воссоздания желаемого опыта снова и снова, мы оказываемся на заключительных этапах изменения. Делая, делая и снова делая, мы в итоге заставляем тело стать новым разумом, чтобы оно действовало самостоятельно. Мы инициируем – одной‑единственной мыслью – действие и позволяем телу быть слугой разума, тем самым приближаясь к нашему новому «я».
Роль невербальной памяти в нашем изменении.
Имплицитные воспоминания являются последовательной демонстрацией эксплицитных воспоминаний. В этом состоянии бытия мы знаем, что мы знаем, не думая об этом. С имплицитными воспоминаниями все становится рутинным, знакомым, привычным и лёгким. Проще говоря, у нас появляется «ноу‑хау» – мы знаем, что делаем. В какой‑то момент мы все испытывали это ощущение всезнания. Его вернейший признак – отсутствие мыслей. В некотором смысле это является вербализацией того, что у нас имеется рабочая невербальная система. Мы натренировали тело быть единым с разумом и можем вызывать эту память усилием воли.
Последовательное сочетание действий с намерением – вот что позволяет нам перешагнуть средний уровень в любом деле. Эти действия должны стать для нас имплицитными, прежде чем мы сможем достичь мастерства в чем бы то ни было. Выстроив имплицитную систему, мы сможем повторять автоматические действия и совершенствовать их в дальнейшем. Не забывайте, что, развивая мозг, мы всегда находимся в процессе движения от эксплицитных к имплицитным системам, снова и снова. Мы постоянно движемся вперёд‑назад от сознательного внимания к бессознательному.
Если сознательно размышлять о какой‑либо нежелательной психологической установке, можно увидеть невербальные привычки и модели поведения, которые мы бессознательно демонстрируем в повседневной жизни. Такой процесс берет невербальное и вербализует его. И тогда становится понятно, каковы мы в «бытии». Мы можем сказать: «Я жертва. Я вечно жалуюсь. Я всегда злюсь. Я привык считать себя никчемным». И когда мы сознательно узнаем это (вербализуем), мы получаем возможность сформировать новый образ бытия, задавая себе вопросы, кем же мы хотим быть. Эти важные вопросы мы обсуждали ранее.
Выстраивая новую модель нас самих, вспоминая, кем мы сознательно хотим стать, мы можем применять мысленную проработку, чтобы создать нервные цепи, поддерживающие новый уровень разума. Наша умственная практика вербализует, кем мы сознательно выбираем стать, вспоминая, какими мы хотим быть. Это подготавливает нас к тому, чтобы сознательно действовать эквивалентно своему намерению. Меняя своё поведение, мы демонстрируем новый способ бытия, который вырабатывает новый сознательный опыт. Когда мы будем в состоянии многократно демонстрировать этот опыт по своему желанию, он станет нашей закрепленной, невербальной памятью. После того как мы достигнем такого подсознательного состояния бытия, ничто в нашем внешнем окружении не сможет подчинить нас прежним психологическим установкам. Мы поистине изменились.
Конечно же, я не говорю, что измениться будет легко. Задумайтесь вот о чём: когда мы имплицитно запоминаем, как быть тем, кто ненавидит, сердится, завидует и осуждает, мысленно прорабатывая это день за днём и физически демонстрируя секунда за секундой, чтобы это выглядело естественно, автоматично и непринужденно, мы физически и умственно подчиняемся такой психологической установке. Мы натренировали тело и разум на совместную работу. Поэтому, когда мы хотим изменить свое состояние бытия, мы можем сознательно думать, что мы искренние и волевые личности.
В критические моменты именно тело направляет разум и почти всегда одерживает верх.
Вот почему мы не можем просто взять и измениться – сознательный разум и тело будут тянуть нас в разные стороны.
И опять же, если мы мысленно прорабатываем и физически демонстрируем радость в повседневной жизни, все работает по той же схеме. В трудных жизненных ситуациях, если мы приучили себя к радости, внешние условия не изменят этого.
Мы должны всё время развивать себя. Когда мы рефлексируем, наблюдаем за собой и спрашиваем себя, как сделать что‑то лучше, чтобы развить свои навыки и установки, мы подтверждаем, что являемся личностью в процессе становления. Корректировать себя в повседневной жизни означает наблюдать свои автоматические мысли, бессознательные действия и рутинные привычки. Вербализовав их как часть нас самих, мы можем начать вводить новый способ бытия в уравнение нашей внутренней модели, – применяя мысленную проработку. Наша способность изменяться ничуть не меньше, чем у людей, сумевших достичь спонтанной ремиссии заболеваний. Все мы обладаем лобными долями. Все мы способны задавать себе вопросы по типу «что, если», формулировать идеальный образ нас самих и доказывать себе, что можем достичь того, на что решились.
Изменение имплицитных привычек может быть труднее, чем мы думаем.
Так почему же нам так трудно измениться? Потому что тело запомнило повторяемые действия так хорошо, что командует нами лучше, чем разум. Помните, что имплицитные воспоминания – это закрепленные программы, почти не требующие сознательных усилий. Тело управляет разумом, определяя большинство наших бессознательных, автоматических действий. У каждого из нас возникало сознательное намерение изменить какую‑то привычку, а затем внезапно наступала какая‑то умственная амнезия, и мы словно «отключались», после чего обнаруживали себя в своем привычном состоянии. Мы оказываемся привязанными к креслу‑каталке своих прежних привычек и катимся туда, куда поклялись навсегда забыть дорогу. Представьте, какие усилия нужно приложить, чтобы отучиться быть собой, когда наблюдаешь за собственным мыслительным процессом, приводящим к депрессии, тревоге, недовольству, тоске и ощущению своей никчёмности. Мы начинаем с лучшими намерениями и ясными планами, но бессознательный разум незаметно пересиливает сознательные мысли, и очень скоро мы можем «отключиться» и оказаться в кресле‑каталке наших прежних привычек.
Знакомое так соблазнительно. Затягивает ли нас обратно в бессознательные программы какая‑то мысль, пришедшая из тела в виде химической потребности, какой‑то случайный стимул, посланный чем‑то или кем‑то из нашего окружения, или закреплённое у нас в подсознании действие, возникшее в предчувствии будущего момента, исходя из памяти о прошлом, мы можем поддаться внутренним голосам, склоняющим нас к привычной самости и сопутствующим программам.
Попробуйте провести простой опыт. Лягте или сядьте, положив левую ногу над правой. Левой ступней нарисуйте знак бесконечности: ∞. И в это же время нарисуйте правой рукой цифру 6.
Сложно? Как видите, даже с ясным намерением и действуя сознательно очень нелегко преодолеть неврологические привычки тела. Чтобы изменить поведение и модифицировать закреплённые в подсознании действия, требуется сознательная воля и последовательная умственная и физическая практика. Именно они помогут преодолеть память тела и сформировать новые модели поведения. Одна‑две попытки ни к чему не приведут. Но если усердно практиковать, вы достигнете мастерства, и тогда, как и с любым действием, которое совершается с постоянной частотой, интенсивностью и длительностью, неврологически измените свой мозг. После чего этот маленький трюк станет не сложнее езды на велосипеде.
Свежие комментарии