Глава 8.
Химия выживания.
Если нам не хватает эмоционального интеллекта, всякий раз, когда возникает стресс, человеческий мозг переключается в режим автопилота, в котором ему свойственно повторять одни и те же действия все с большим усердием. А это в большинстве случаев неверный подход в современном мире.
Роберт К. Купер, доктор философии.
Все мы испытываем страх, тревогу, депрессию, голод, сексуальное желание, боль, злобу и агрессию. И хотя мы можем проявлять это по‑разному, современные научные методы, в том числе функциональная томография мозга, позволяют наблюдать, как эти умонастроения возникают внутри мозговых структур. То есть как, почему и насколько сильно мы выражаем, переживаем или воспринимаем эти эмоции и как это создает нашу личность, или индивидуальное «я».
Принимая во внимание, что все мы устроены схожим образом, однако каждый по‑своему, и что разум являет собой наиболее субъективную реальность из всех (подумайте, насколько мы отличаемся друг от друга своими личными взглядами, мнениями и установками), мы можем понять, почему в прошлом наука, занимающаяся изучением мозга, считалась наименее объективной из естественных дисциплин. Мы можем измерить свойства, модели поведения, способности, действия и общее функционирование, но нам требуются взаимные соответствия для повторяющихся паттернов разума.
В наше время ученые могут изучать психологию мозга объективно, поскольку появились методы, позволяющие наблюдать структуры и функции живого мозга. Исследователи могут сделать анестезию участникам эксперимента, ввести крошечные зонды в определенные зоны мозга и задавать вопросы для определения того, какую функцию выполняет каждая из них.
Подобным же образом ученые могут прикрепить электроды к черепу и задавать испытуемому те же вопросы, чтобы разметить области мозга, отвечающие за выполнение тех или иных заданий.Обработка новой информации.
Как работает мозг и как обрабатывается новая информация – это другая тема. До появления функциональной томографии в начале 2000‑х годов ученые не могли наблюдать мозг в действии, в непосредственном процессе выработки разума. Теперь они получили такую возможность. Технологии визуализации позволяют врачам и исследователям видеть, как активируются различные части мозга.
Как и большинство исследований, эти изначально были направлены на выявление проблем и аномалий. Тем не менее, как только изучение пациентов, перенесших инсульт, позволило исследователям узнать множество важной информации о том, насколько мозг способен адаптироваться и насколько его пластичность помогает нам, метод функциональной томографии начали применять в новых областях психологии и нейробиологии.
Вы никогда не задавались вопросом: «Что сегодня творится с моей головой?» В действительности вы хотели понять, почему у вас был «провальный день» в отношении способности к усвоению, хранению или воспроизведению новой информации или в том, как вы справлялись с возникшей ситуацией. Но еще большее значение и, вероятно, большую важность теперь, когда вы многое узнали об обучении, для вас представляет вопрос, как преодолеть себя, то есть собственный разум.
Рутинная реакция.
Большинство наших реакций определяет внешняя среда. Наша рутинная, то есть естественная, знакомая, автоматическая вторая натура управляется по большей части нашими реакциями на стимулы, получаемые из окружающей среды. Со временем эти нервные цепи усиливаются до такой степени – изначально по ассоциации, а затем путем повторений, – что действительно прочно закрепляются. По большому счету, мы уже не «думаем», когда действуем, побуждаемые этими запрограммированными нервными сетями.
Большую часть времени мы действуем бессознательно. Часто достаточно одной мысли или маленького стимула из внешней среды, чтобы запустить запрограммированные реакции и поведение.
Когда работает такая программа, наши действия становятся автоматическими, рутинными и, что самое важное, бессознательными. Нам больше не приходится сознательно направлять внимание на свое поведение, ощущения, слова и даже мысли. Наши реакции ощущаются как естественные и нормальные, потому что мы так часто и давно прорабатывали их в уме.
Давайте признаем: большинство из нас лентяи. Ну ладно, может, я хватил через край. Но имейте в виду: как тело, так и мозг являются чудесными энергосберегателями. И ни один из них не собирается растрачивать все свои энергетические запасы. Привычные мысли не требуют усилий – фактически они вроде холостого хода двигателя. Мы сидим на ментальной «парковке» или «нейтралке» и никуда не движемся.Мы можем вспомнить эти привычные мысли с такой легкостью и так отчетливо, потому что наши постоянные усилия по зажиганию тех же самых нервных сетей обеспечивают цельность того же паттерна. Мы ежедневно вырабатываем один и тот же разум, поскольку зажигаем те же нервные сети в тех же рутинных паттернах, комбинациях и последовательностях. Вот почему нам так легко быть такими, какие мы есть. Привычное поведение совсем не требует усилий – отсутствие сознательного внимания к себе означает отсутствие необходимости проявлять свободную волю.
Если наша личность представляет собой общую сумму автоматических нервных сетей, унаследованных и выработанных нами, тогда эти сети действуют подобно компьютерным программам, и всякий раз, когда мы запускаем привычную мысль, эти программы будут действовать без какого‑либо сознательного усилия с нашей стороны. Мы перестаем сознательно думать и реагировать, когда в действие вступает запрограммированный набор закрепленных моделей поведения. Они основаны на наших прошлых ассоциациях с внешней средой и выработаны через повторяющийся опыт.
Всё идёт по‑старому.
Принимая во внимание этот процесс, можем ли мы увидеть и понять собственную «спячку», если постоянно реагируем на нашу внешнюю среду одними и теми же способами? По мере нашего движения по жизненному пути, пребывания на одной и той же работе, общения со второй половиной на протяжении более 20 лет, повседневных проводов детей в школу, ежегодной стрижки газона и даже самой нашей жизни в том же самом доме с теми же соседями – удивительно ли, что у нас закрепляются устойчивые схемы поведения?
И что самое важное, мы должны признать: то, как мы думаем о нашем настоящем и будущем, диктуется тем, как наше прошлое запрограммировало нас. Не превратилась ли наша жизнь в серию бессознательных реакций, подобных коленному рефлексу?
К примеру, проснувшись сегодня утром и собираясь на работу, мы, скорее всего, следовали привычной рутине, как и во всякий наш рабочий день. Мы не только придерживались того же общего порядка действий – сходить в туалет, почистить зубы, принять душ, одеться, послушать утренние дорожные сводки, заехать в кофейню, заказать тот же напиток и завтрак, приехать на работу привычной дорогой, припарковаться на том же самом месте или где‑то рядом, – но даже внутри этой большой рутины мы, вероятно, также выполняли большинство мелких дел по стандартной схеме. Конечно, это важно – снять колпачок с тюбика пасты перед тем, как выдавить ее на щетку, но мы, вероятно, начали чистить зубы с той же самой стороны, как и всегда, с нижних коренных зубов, перешли на другую сторону после того же числа движений и т. д. И подобным же образом мы, вероятно, вытирались после душа. Мы автоматически выполняем нашу привычную рутину – легкими движениями вытираем волосы, промакиваем полотенцем лицо, затем принимаемся за левое плечо и подмышку, переходим на правую руку, вытираем грудь, берем полотенце обеими руками и вытираем спину, ставим левую ногу на край ванны, вытираем ее, а затем проделываем то же самое с правой.
Каждый день, тысячи раз за всю нашу жизнь, мы выполняем эти повторяющиеся действия. Сотни раз в день мы следуем моделям поведения, не требующим или требующим очень мало нашего сфокусированного внимания. Когда‑то нам требовалось сконцентрироваться, чтобы освоить их, но запомнив и научившись умело их выполнять, мы стали думать о других вещах. Эти задания легки, привычны, естественны, знакомы и рутинны; они и есть наша вторая природа. Все это примеры наших закрепленных нервных сетей в действии.
Одно из чудесных свойств мозга – это его способность брать на себя наши заботы. В каком‑то смысле эти рутинные действия являют собой чудо эффективности и пользы. Люди – мастера делать сразу несколько дел; пока мы выполняем эти рутинные действия, наш разум занят чем‑то еще. И все же нет ли какого‑то изъяна в том, что первые полчаса каждого дня нашей жизни мы проделываем те же самые действия, словно зомби? Много ли людей на самом деле используют это преимущество нашего автопилота, чтобы испытать некий опыт и усвоить что‑то новое в это время? Это ведь слишком большая морока – отключить функцию автопилота, стать сознательными и попытаться сделать что‑то по‑другому.
И кроме того, представьте, что будет, если это «что‑то по‑другому» станет такой же рутиной, как и действия, выполняемые нами подсознательно. Каковы будут последствия, если не только модели поведения, но и наши убеждения, моральные ценности, психологические установки и настроения подчинятся тем же бессознательным, бездумным, в высшей степени предсказуемым схемам? Что случится, когда этот ящик нашего ума, в который мы себя упаковали, превратится из зоны комфорта в тюрьму или пещеру? Как нам спастись из ловушки, которую мы сами себе устроили, просто будучи собой?
Что удерживает людей в плену неизменной структуры ума – это то обстоятельство, что наиболее часто зажигаемые, а потому наиболее закрепленные автоматические нервные сети являются результатом нашего собственного мышления. Это последовательности, комбинации и паттерны нейронов, зажигаемых нами чаще всех прочих.
Если вернуться к аналогии с дубом из главы 3, эти закрепленные скопления нейронов имеют самые толстые стволы, самые тесно переплетенные ветви и корневую систему. Это наиболее проработанные и насыщенные сети из всех, что у нас есть, и они вырабатывались через взаимодействие наших внутренних мыслей с внешними реакциями. Этот ящик нашей личности, как и вообще любой ящик, определяет не только его содержимое. Мы также должны обратить внимание на структуру или грани этого ящика, чтобы понять, что внутри его, а что снаружи.
Жизнь внутри ящика.
Границами этого ящика являются наши ощущения. В этом нет ничего удивительного, поскольку мы помним свой жизненный опыт и ассоциируем его с ощущениями. То, что мы держим внутри ящика и что оставляем снаружи, определяется, главным образом, следующим критерием: будет ли эта новая информация ощущаться как что‑то знакомое, предсказуемое, рутинное и комфортное?1
Подумайте о факторе комфорта на секунду. Если ящик личности содержит нашу индивидуальность, а она состоит из действий, убеждений, особенностей восприятия и моральных ценностей, которые, по сути, определяют, кто мы есть, тогда все, что не является знакомым, автоматическим, естественным и легким для нашего восприятия, представляет собой источник дискомфорта.
Например, представьте себя на вечеринке, где все выпивают и общаются и вы приятно проводите время. Потом кто‑то делает музыку громче, часть мебели отодвигают к стенам, и все начинают танцевать. Вы с удовольствием смотрите на танцующих, но затем это превращается в одно из тех жутких мероприятий с поочередным выходом каждой пары в центр комнаты, «под свет софитов», как бывает на свадьбах, где все показывают, какие они молодцы.
Вы не танцор. И танцы вас не привлекают. У вас нет к ним ни склонности, ни способностей. Вы всегда беспокоитесь о том, как выглядите, когда танцуете, и не знаете, куда девать руки. Внезапно ваша раскованность сменяется замкнутостью. Вы бы предпочли, чтобы все считали, что вы не танцуете (и пусть бы даже теоретически высмеяли вас), чем танцуете плохо. Вы тушуетесь и пытаетесь затеряться за спинами других, поскольку совсем не ожидали такого внимания к своей персоне. Вы не можете заставить себя танцевать из‑за возникшего ощущения дискомфорта. И после того как несколько человек пытаются пригласить вас на танец, вы решаете уйти с вечеринки.
Что же здесь произошло? Кто‑то из вашего окружения подошел к вам и попросил выйти за границы вашего ящика, но вы не смогли решиться на это. Предложенное вам находилось за пределами вашей зоны комфорта, поэтому вы отказались от этой возможности и вернулись в надежное укрытие знакомых нервных сетей, дающих вам чувство покоя – ваше ощущение себя как этакого социального изгоя.
Мы определяем, какого рода опыт хотим испытывать, на основании того, насколько он, по нашим представлениям, будет нам знаком в отношении чувств, которые вызовет в нас.
Например, однажды я отправился на конференцию в Южную Африку. После одной из сессий наша группа пошла на прогулку, собираясь пообедать. Кто‑то заметил, что в местном ресторане подают закуску из крокодила. Лично я не против подобного приобщения к иным культурам, но поначалу не решался попробовать крокодила на вкус. После того как приятели стали подзуживать меня (подначивать и дразнить) отведать крокодильчика, я подумал: была не была. Когда официант поставил передо мной поднос, приятели во все глаза уставились на меня. Я всадил нож в плотный кусок мяса, пригвоздил его вилкой и отправил себе в рот. Прожевав с задумчивым видом и обведя взглядом лица приятелей, безмолвно вопрошавших: «Ну, как оно?», я объявил: «Как курица». Едва это услышав, все наперебой принялись заказывать крокодила, желая испытать новый опыт, поскольку теперь они могли предвидеть, какой новая пища будет на вкус, основываясь на знакомом прошлом опыте. Как только у них активировалась «куриная нервная сеть», они почувствовали готовность к этому, поскольку теперь новый опыт находился в пределах ящика знакомых им ощущений. Мне интересно, если бы я сказал им, что крокодил на вкус напоминает нечто среднее между саламандрой и гекконом, как бы они отреагировали?
Если нервные сети подобны отпечаткам, оставленным у нас в мозге событиями прошлого, тогда нам нужно распрощаться со своим наиболее естественным образом мыслей и чувств (порождающих те же самые чувства и мысли), чтобы перестроить мозг. Это выведет мозг из привычного состояния неврологических зажиганий и позволит ему создать новые последовательности нервных сетей – то есть сделать новые отпечатки. Это требует силы воли и умственного напряжения.
В таком случае думать за пределами ящика означает заставлять наш мозг зажигать синаптические паттерны в порядке, отличном от обычного. Ящик нашей личностной идентификации сделался естественным для нас, потому что мы приучили мозг думать тем способом, которым он был неврологически размечен. Вместо того чтобы образовывать какие‑то новые связи (обучаясь путем ассоциаций и повторений с повышенным сознательным вниманием), мы полагаемся на то, что разметили у себя в мозге в качестве известной информации из прошлого, и почти ни на что сверх того. Таким образом, мы думаем и чувствуем эквивалентно этой неврологической разметке.
Но так ли плохо думать внутри ящика? Строго говоря, ничего плохого в этом нет, но это ограничивает наши возможности по развитию и модификации своего поведения.
С другой стороны, можно спросить: хорошо ли это – думать внутри ящика? Разве не потому наиболее привычные нервные сети стали использоваться нами чаще других, что они являются наиболее успешными? Это хороший вопрос, и большинство людей ответят на него громким «Нет!» Пусть такие базовые навыки, как хождение, печатание на клавиатуре, вождение транспортных средств, прием пищи или чистка обуви, действительно живут в ящике – и это хорошо. Но есть более важный фактор, делающий такое мышление самоограничивающим, основанный на том, что происходит с мозгом в режиме выживания.
Режим выживания.
Давным‑давно мы, как и большинство млекопитающих, жили в окружении всяких опасностей, несущих угрозу самой нашей жизни. Жизнь была сурова, жестока и коротка. Мы находились в постоянной зависимости от переменчивого окружающего мира, и нам приходилось быть готовыми к любой возможной угрозе – со стороны хищника, врага или природы. Готовность к этим угрозам обеспечивала нам выживание и позволяла продолжать род, передавая свою генетику новым поколениям. Не будет сильным преувеличением сказать, что все мы, сегодня населяющие планету, имеем предков, которые были очень внимательными или очень везучими, а скорее всего, и то, и другое.
Времена изменились, и опасности, угрожающие жизни, изменились также – и по виду, и по степени. И хотя кто‑то может возразить, что первым людям не приходилось беспокоиться о ядерной катастрофе или о терактах, думаю, все мы согласимся, что они подвергались более явным опасностям, чем большинство из нас сегодня: голод, болезни, хищники и тому подобное. Не изменилось только то, что большая часть нашего мозгового оснащения, которая была необходима для выживания в тех суровых условиях, большая часть тех нервных сетей и областей неврологической памяти все еще активно действует у нас в мозге. Помните, что нервные клетки, зажигаемые вместе, скрепляются. И таким образом, через повторение и ассоциации нервные сети, помогавшие нам оставаться в живых, – механизм, определяемый сегодня как реакция «бей или беги», – зажигались в течение сотен тысяч лет.
Эти инстинктивные реакции закрепились у нас в мозге так надежно, как мало что еще. На самом деле, они хранятся в нашей лимбической системе, или в среднем мозге, под неокортексом. Эта система непроизвольных реакций помогает разуму управлять телом, мозгом и всем нашим бытием, не требуя от нас сознательного участия. Эта система обеспечивает «независимость» нашего внутреннего порядка от нашего сознательного разума.
Коротко говоря, когда запускается режим выживания через симпатическую нервную систему (СНС), подскакивает сердечный ритм и кровяное давление, снижается кровоток в области органов пищеварения и увеличивается в мышцах для выполнения активных действий, в кровь поступает сахар для повышения энергии, выделяются гормоны, увеличивающие активность, мозг активизируется для максимального внимания, расширяются зрачки, прочищаются глазные хрусталики, позволяя нам видеть на максимальной дистанции, и расширяются бронхиолы, обеспечивая лучший обмен кислорода в легких. Все эти изменения позволяют телу бежать или бороться, повышая нашу внимательность и уровень готовности к физическим действиям.
Если помните, парасимпатическая нервная система (ПНС) делает прямо противоположное. Она замедляет реакции нашего тела, снижает сердечный ритм и кровяное давление, замедляет дыхательный ритм, повышает кровоток в коже и в области пищеварительного тракта, сужает зрачки и т. д. Считайте эти процессы нашей реакцией отдыха и пищеварения.
СНС использует энергию для срочных целей; можно сравнить СНС с педалью газа. ПНС сохраняет энергию для долговременных проектов, таких как восстановление и рост; подобно сцеплению, она позволяет нам ехать по инерции и сохранять жизненные силы.
Одной из главных задач неокортекса, помимо интеллектуальных, когнитивных, познавательных и коммуникативных, является использование всех пяти органов чувств для того, чтобы мы могли постоянно сознавать внешний мир. Когда мозг не занят обучением или обработкой данных для улучшения мыслительной деятельности, он возвращается к своей изначальной природе и активирует механизмы постоянной оценки внешней среды и сбора важной информации для определения того, какие стимулы извне могут представлять потенциальную опасность. Все существа используют свои сенсорные рецепторы, чтобы взаимодействовать с внешним миром с целью выживания и эволюции. Однако есть простое правило: когда нам что‑то угрожает, в первую очередь мы спасаем свое тело.
Когда неокортекс функционирует в режиме выживания, он сознательно оценивает внешнюю среду всеми органами чувств. Он сканирует все потенциальные ситуации, существующие на данный момент, чтобы определить, будет ли поддерживаться в нашем теле непрерывность химических процессов. Подобно осьминогу, он протягивает свои щупальца во всех направлениях, проверяя свою безопасность. Этот примитивный рефлекс побуждает нас двигаться в сторону комфорта и удовольствия, подальше от того, что причиняет боль или неудобства. У тела больше шансов на выживание в комфортной ситуации, чем в некомфортной.
В ходе эволюции эта реакция закрепилась у большинства млекопитающих вследствие ситуаций, когда они сталкивались с опасностью из‑за холода или жары, боли или удовольствия, расхода или сбережения энергии, – не важно, находились они на верхушке видовой иерархии или в самом низу пищевой цепочки.
Постоянное осознавание окружающей среды и своего тела – вот хорошее определение режима выживания. Это когда мы предсказываем будущее на основании своих воспоминаний о прошлом. У всех видов, имеющих неокортекс, он отвечает за зрение, слух, обоняние, вкус, тактильные ощущения, тем самым обеспечивая ассоциации между тем, на что направлено его внимание в настоящий момент, и тем или иным воспоминанием из прошлого, признаваемым как известное и знакомое.
Помните, что чем больше неокортекс, тем выше способность к обучению и запоминанию. Поэтому человеческие существа обладают лучшей способностью к ожиданию, предвидению и предвосхищению будущего момента. Когда неокортекс замечает вторжение в знакомую внешнюю среду через свои внутренние представления, он немедленно готовится к активности. Таким образом он может быть готов к нужной реакции, а затем вернется в состояние равновесия.
Поэтому, если мы не живем в настоящем моменте, а пребываем в состоянии предвидения, мы в некотором смысле проецируем ментальность выживания. Мы задействуем нервные цепи базы данных неокортекса и активируем разум в пределах границ нашего ящика персональной идентификации. Наше внимание в таком состоянии направлено на то, что предсказуемо, обыденно, знакомо, рутинно и известно. Мы сопоставляем наше настоящее состояние внутреннего равновесия с проекцией потенциального ощущения, которое можем испытать в будущем, – и изменение на химическом уровне нашего текущего состояния из‑за какой‑либо опасной ситуации (известной или неизвестной) может вызвать реакцию выживания. Так что мы уже живем в режиме выживания, поскольку сами наши мысли воспроизводят в уме состояние выживания. Когда мы испытываем такое защитное состояние ума, мы, по существу, готовимся отвечать на возможные опасности с помощью определенного набора примитивных реакций, включающих любые действия для защиты «самих себя», идентифицируя себя со своим телом.
Определение паттерна.
Неокортекс ищет паттерны знакомых стимулов, чтобы знать, чего ожидать и насколько быть готовым к тому, что может случиться. Поэтому он всегда использует то, что в науке называется распознаванием паттерна: мы используем наши нервные сети ассоциативной памяти для сопоставления того, что усвоили и испытали на опыте, с какими‑либо стимулами из внешнего мира. Как только хотя бы один из наших органов чувств получает стимул из внешней среды, этот стимул активирует ассоциативную память, размеченную в неокортексе в результате прошлого опыта в виде нервной сети.
Кроме того, когда мы испытываем изменение во внешней среде, тело немедленно реагирует. Например, если мы входим в темную комнату, наши зрачки моментально расширяются. Это известно как ориентировочная реакция или ориентировочный рефлекс. Эта реакция включается не только когда мы испытываем изменение во внешней среде, но также и когда мы сталкиваемся с чем‑то непривычным.
Если имеется совпадение между внешним воздействием и внутренним представлением и если это совпадение признается как известное воспоминание, не несущее угрозы, тогда неокортекс может решить, что тело в безопасности. В этом случае тело расслабляется, а внимание перемещается на следующий потенциал, идущий из внешнего мира.
Выживание всегда сопряжено с оценкой следующего момента на основании моментов прошлого; оно никогда не обращается исключительно к настоящему моменту.
Если внешний стимул соответствует нервной сети, хранящей воспоминание об известной опасности (например, хищнике), в момент его получения мозг начинает реагировать, прибегая к естественным, примитивным механизмам выживания.
Реакция выживания заставляет мозг активировать автономную нервную систему в режиме «борьба или бегство». Когда такое происходит, вся энергия неокортекса перемещается в средний мозг, чтобы подготовить тело к ответу на грозящую опасность. Мы больше не думаем и не рассуждаем; мы реагируем. Теперь тело готово отвечать на угрозу либо путем беспощадной битвы, либо отчаянного бегства. Борьба или бегство – это все, что нам остается в таком состоянии. В большинстве случаев многие виды предпочтут удалиться от хищника или неприятного раздражителя. Бегство часто оказывается лучшим вариантом, чем борьба.
Некоторые страхи легко узнаваемы: столкнувшись с медведем в лесу, никто не станет задумываться, бороться ему или бежать. Но что, если вы девушка, вы пришли на свадьбу со своей подругой и вас просто передергивает от жуткого типа, сидящего рядом за столом? Вы станете намекать подруге, что хотите уйти. А она не будет обращать на вас внимания, щебеча с очаровательными мужчинами. Во время этой беседы вы сидите тихо, отстраненно и испытываете почти враждебность к окружающим. Наконец, когда вы идете в женскую комнату, подруга хватает вас за локоть и говорит: «Да что с тобой такое? Почему ты такая злюка?» И тогда вы отвечаете ей: «Я не знаю. Парень слева за столом напоминает моего бывшего мужа, и мне от этого не по себе».
В этом случае можно сказать, что внешний стимул в виде джентльмена, сидящего рядом с вами, запустил нервную сеть, хранящую воспоминания о вашем бывшем муже. В результате ассоциации вы отреагировали так, словно этот незнакомый человек был вашим мужем. Черты его лица, особенности голоса или другие известные вам признаки вызвали у вас знакомое воспоминание, вместе с массой химически обусловленных ощущений, и это вызвало достаточный дискомфорт, чтобы вам захотеть уйти. Вы воспользовались прошлым воспоминанием для определения настоящего момента. Вы провели оценку ситуации, основываясь на ощущении. Почему? Потому что все наши воспоминания имеют соответствующие ощущения, связанные с ними. Выживание в действительности является эмоциональным режимом действия.
Неизвестное может вызвать дискомфорт.
В режиме выживания мы прежде всего стремимся избежать не какого‑то человека, напоминающего нам о чем‑то неприятном, или места, события, вещи, а неизвестного. При невозможности провести ассоциацию между чем‑либо и нервной сетью, развитой нами через наследование, обучение или запоминание, мы испытываем сильную тревогу. Эта тревога связана с дискомфортом. Мозг и тело стремятся к гомеостазу, или внутреннему равновесию, – они так устроены. В режиме выживания неизвестное всегда несет угрозу этому равновесию. И когда что‑то угрожает нашему равновесию, нам становится не по себе. Комфорт, привычность и предсказуемость – мы невольно стремимся к этому в режиме выживания.
Так что, помимо срабатывания реакции «борьба или бегство», когда мы воспринимаем известную из прошлого угрозу, мы также можем перейти в этот режим, когда возникает сбой в череде знакомых обстоятельств. Например, если мы слышим шорох в кустах, наш неокортекс направляет все свое внимание на внешний мир и старается определить возможную угрозу. Если мы не можем сопоставить незнакомый стимул с паттерном известного нам из прошлого неврологически размеченного опыта, этот внешний фактор будет воспринят как неизвестное, и мозг направит сообщение телу, автоматически подготавливая его к опасности. Другими словами, когда внешний мир перестает соответствовать знакомым паттернам, мы преимущественно настраиваемся на готовность к чему бы то ни было.
Как и все другие виды, мы обладаем встроенным защитным механизмом для ограждения себя от неизвестных стимулов. Незнакомые ситуации активируют наш автоматически реагирующий средний мозг со всеми его инстинктами выживания, и мы реагируем так же, как и любая другая форма жизни. Страх или агрессия – вот доминирующие реакции в режиме выживания. Реагируя подобным образом, мы следуем своим естественным животным склонностям. И важнее всего то, что наше обостренное внимание направляется на наше тело, окружающую среду и время.
В животном царстве этот страх, или реакция на неизвестное, является залогом самосохранения. Все, выходящее за рамки привычного, настораживает тот или иной вид, заставляя напрячь внимание и быть готовым к возможной опасности. Например, когда олень видит бревноукладчик, движущийся через лес, он моментально реагирует, убегая от неизвестного раздражителя. Большие размеры, яркая раскраска, шум и запах устройства воздействуют на органы чувств животного, и эти незнакомые стимулы моментально вызывают у него повышение уровня внимания к внешней среде. Животное чувствует дизельный дым, исходящий из машины, слышит рокот мотора и пронзительный – бип, бип, бип – сигнал заднего хода и ощущает, как дрожит земля, когда падает поваленное дерево. Так много чувствительных сигналов обрушивается на оленя, что он разворачивается и убегает. Поскольку эти сигналы незнакомы ему, олень не может предсказать, что этот объект может сделать в следующий момент, и поэтому ретируется. Этот механизм наследуется у большинства форм жизни.
Мы, люди, обладаем таким же механизмом выживания. Мы боимся неизвестного. Мы на химическом уровне подготавливаемся к тому, что наш мозг не может неврологически предвидеть.
Незнакомое запускает у нас реакцию выживания. И чаще всего мы убегаем. По принципу «лучше перестраховаться».
Поэтому, если мы боимся приключения, которое нам предлагает неизвестное, мы, скорее всего, живем в состоянии ума, воспроизводящем режим выживания. В режиме выживания, если мы не можем предвидеть, как будет ощущаться возможный опыт, мы постараемся избежать его. Так как же тогда мы можем испытать что‑либо по‑настоящему неизвестное без страха?
Желание бегства часто возникает, когда люди переживают сверхъестественный, религиозный или паранормальный опыт. Например, если во время сна человек впервые обнаруживает себя парящим над своим телом, отделенным от физического «я», в такой момент осознания у него может не оказаться подходящих нервных сетей для ассоциации этого опыта с чем‑либо хотя бы смутно знакомым, за исключением разве что смерти. Не имея подходящего шаблона для сличения с происходящим, человек испытывает страх, и у него запускается симпатическая нервная система. Как только это происходит, поскольку все внимание направлено на тело, сознание возвращается в тело, и человек просыпается. Он садится и тяжело дышит, думая, что чуть не умер или все же умер, а потом ожил.
Получив знания о внетелесном существовании из соответствующих книг, такой человек начнет формировать новые нервные сети, так что, если подобное повторится, он будет больше подготовлен к этому опыту и не станет опасаться за свою жизнь. И тогда он сможет отдаться этому неизвестному опыту. Знание устраняет страх за свою жизнь.
Выживание в современном мире.
Выживание принимает множество форм благодаря нашему большому неокортексу. Усложненная жизнь современного человека видоизменила понятие выживания. В отличие от других форм жизни, чьи главные заботы составляют пища, укрытие, защита от хищников, размножение, безопасность от природных стихий, наши заботы претерпели изменения, поскольку мы сумели адаптироваться к окружающему миру благодаря социализации. Забота о выживании по‑прежнему важна для нас; однако все значительно усложнилось.
В настоящее время выживание все еще означает, на базовом уровне, привлечение противоположного пола (или того же, если уж на то пошло), приспособление к внешним условиям, преодоление боли, достижение социального статуса, потребность в месте для жизни, пище и комфорте, уверенность в будущем, защиту и обучение потомства и многое другое. Мы несколько видоизменили свои заботы вследствие социального и технологического развития. Мы сидим в дорожных пробках, оплачиваем ипотеку и медицинское страхование, препираемся со своей второй половиной о кредитах, ссоримся с коллегами по работе, откладываем сбережения, выражаем свои политические взгляды и беспокоимся о «социальном обеспечении» – все это может показаться гораздо более реалистичными проблемами в современном мире.
Однако на самом базовом уровне, когда мы реагируем на внешний мир, каким бы ни был стимул, мы отвечаем на него тем же способом, используя те же неврологические структуры. Когда мы чувствуем угрозу и переходим в режим выживания, мы реагируем, задействуя набор нервных сетей, относящихся к нашим прошлым привычкам, моделям поведения, психологическим установкам и воспоминаниям, закрепленным через генетику или опыт.
Поэтому наше восприятие внешних угроз или стрессовых факторов изменилось в соответствии с современными жизненными ситуациями. Тем не менее, на простейшем уровне выживание остается выживанием, и наша реакция на внешнее давление и опасности всегда будет такой же. Можно взять за правило следующие характеристики выживания:
- Половой инстинкт для продолжения вида;
- Избегание боли и хищников для немедленного спасения тела и потомства;
- Доминирование через власть и контроль окружающей среды для получения наилучшего потенциала развития2.
Благодаря увеличенному неокортексу и усложненным общественным нормам, мы только видоизменили эти три примитивные реакции выживания, «окультурив» наши базовые животные черты. Но даже видоизменив поведение в соответствии с наиболее базовыми условиями нашего существования, мы должны признать, что большинство наших побуждений вращаются вокруг этих факторов.
Будь готов.
Когда неокортекс занят оценкой окружающей среды для определения положения вещей с целью прогнозирования следующего момента, такое состояние настороженности заставляет нас склоняться к врожденным тенденциям выживания. Готовность к возможной опасности коренится в способности к выживанию. Когда неокортекс предвидит потенциальные опасности во внешней среде, его работа меняется. Он больше не используется для обучения или высших мыслительных процессов. Вместо этого он вспоминает и распознает знакомые ситуации из прошлого и связывает их с настоящим. Вспоминая, мы активируем существующие в мозге нервные сети, развившиеся вследствие пережитого опыта. Это химические субстраты реакции выживания, активирующие для нас соответствующие нервные сети, чтобы наши мысли текли автоматически в этом направлении. Постоянно активируя эти нервные сети, мы запускаем стрессовую реакцию одной силой мысли.
Неврология и химия стресса.
Жить в стрессе значит жить в режиме выживания – это одно и то же. Стресс – это когда в нашем теле нарушается гомеостаз. Когда мы реагируем на что‑то, в теле на химическом уровне происходят бесчисленные изменения, влияющие на физиологически‑химическое равновесие. Фактором стресса может являться все, что нарушает баланс тела. А стрессовая реакция – это то, что делает тело, чтобы вернуться в состояние гомеостаза.
Уверен, вы знаете таких людей, которые как будто постоянно находятся в стрессе – даже если они не жалуются, вы все равно это можете почувствовать. Кто‑то может казаться умиротворенным и улыбчивым, но внутри быть как кипящий котел, готовый взорваться. Однако некоторые люди пребывают в мире как внутренне, так и внешне, что может привести нас к выводу, что они минимизировали свой уровень стресса. Вне зависимости от нашего опыта взаимодействия с другими людьми и от нашего собственного уровня стресса пришло время изменить отношение к данному предмету.
Коротко говоря, важно понимать, что наша реакция на внешний мир или на какие‑то моменты из прошлого и будущего, которые могут нести с собой стресс, виновна в большей части наших бедствий, как физических, так и эмоциональных. Все настолько просто. Когда мы постоянно переводим себя в высокострессовый режим или когда мы сверхбдительны в отношении факторов стресса, которые могут воздействовать на нас в какой‑то будущий момент, мы все время держим тело в аварийном режиме. Если мы постоянно пребываем в состоянии повышенной бдительности или в аварийном режиме, у нашего тела не остается времени и ресурсов, необходимых для восстановления и регенерации.
Вспомните главы 1 и 2, в которых мы говорили о врожденной мудрости тела, способной помогать нам в исцелении. Так вот, когда мы в постоянном стрессе, эта мудрость молчит. Кроме того, наше тело все время находится в беспрерывной и безуспешной гонке.
К примеру, мы можем громко спорить с близкими людьми или носиться кругами, пытаясь успеть переделать дела, на которые нужен день, за час. В такие моменты мы, образно выражаясь, вдавливаем в пол педаль газа, чтобы выработать адреналин, гормон стресса.
Или же очевидного стресса может быть не заметно. Мы можем сидеть на стуле или лежать на кровати без движения и все равно находиться в состоянии стресса, переживая о завтрашнем собеседовании или о том, как заплатить налоги на недвижимость в следующем месяце. В такие моменты мы предвидим будущие проблемы, которые нужно решить. Теперь мы добавляем педаль тормоза, продолжая вдавливать в пол педаль газа, так как это будущее затопляет наше тело адреналином и другими гормонами стресса.
В любом из этих случаев мы истощаем системы нашего тела до тех пор, пока они не выйдут из строя. Для таких неполадок есть названия: болезнь, травма и перегрузка.
Мы реагируем на стресс двумя способами. Первый способ называется неврологической реакцией; второй способ – химической реакцией.
Неврологическая реакция: режим быстрого реагирования.
Беглый обзор неврологического процесса, представляющего собой реакцию на стресс, выглядит следующим образом:
- Первая реакция моментальная. Она выражается в активации автономной нервной системы в ответ на нечто реальное или воображаемое в нашем окружении.
- Автоматическая нервная система передаёт информацию через спинной мозг в вегетативные периферические нервы, которые соединяются напрямую с надпочечниками.
- Как только эта информационная молния достигает надпочечников, они вырабатывают адреналин (также известный как эпинефрин), немедленно попадающий в кровоток.
Эта первая/немедленная реакция происходит мгновенно. Она вызывает адреналиновый удар, приводящий к радикальному изменению химического баланса, плюс несколько других физиологических реакций. Тело прекращает или ограничивает такие второстепенные функции, как пищеварение, и кровь отводится от внутренних органов к мышцам, подготавливая их к активным действиям. Мы переходим в состояние повышенной настороженности и энергичности. Мы готовы бороться или убегать. Весь этот процесс происходит в течение пары секунд. Рис. 8.1 показывает этот режим быстрого реагирования.
Рис. 8.1. Действие симпатической и парасимпатической нервных систем на различные органы тела
Химическая реакция: медленное реагирование.
Подобно неврологической, химическая реакция на стресс может запускаться в ответ как на наши собственные мысли, так и на что‑то внешнее по отношению к нам. Вот как развивается этот процесс: когда у нас возникает реакция на фактор стресса (то есть мысль в предчувствии стресса или воспоминание о прошлом стрессе), наш мозг зажигает нервные сети через различные системы. Эти нервные сети посылают сигнал в гипоталамус, расположенный в среднем мозге. Гипоталамус – это своего рода фабрика, производящая из химического сырья пептиды. Пептид – это химический посланник, дающий телу сигнал активироваться тем или иным образом.
При реакции на стресс в гипоталамусе вырабатывается пептид под названием кортикотропин‑рилизинг‑гормон (КРГ). Синтезировавшись, он тут же доставляет химическое послание в гипофиз. Когда гипофиз получает сигнал от гипоталамуса, вырабатывается другой химический пептид, называемый адренокортикотропный гормон (АКТГ). Теперь новое химическое сообщение «приемлемо» для рецепторных участков тела, расположенных в надпочечниках.
Химическое послание от гипофиза (АКТГ) поступает в надпочечники и стимулирует их на выработку различных химических веществ, называемых глюкокортикоиды, которые далее меняют внутренний порядок в организме. Глюкокортикоиды – это стероидные гормоны, выделяемые надпочечниками примерно так же, как тестостерон и эстроген вырабатываются в половых железах. Как и при неврологической реакции, происходят схожие физиологические изменения в теле в ответ на секрецию этих химических веществ. Химические вещества медленного реагирования вырабатываются через гипоталамус – гипофиз – периферийные железы, и их действие может длиться от нескольких минут до нескольких часов.
Рис. 8.2. Секреция гормонов: гипоталамус – гипофиз – надпочечник
Чтобы представить эти две различные реакции на стресс, можно уподобить их автодорогам и сказать, что первая более быстрая и прямая, как скоростное междугородное шоссе. Второй же тип реакции имеет больше сторонних «съездов», «выходов» и «входов» и соответственно напоминает дороги местного значения. Обе ведут в Город выживания, но по одной из них (говоря относительно) можно добраться гораздо быстрее. Рис. 8.2 иллюстрирует устройство долгой дороги.
Определение стресса.
Когда мы живём в режиме выживания, наш неокортекс начинает действовать примерно как радар, прочесывающий окружающую среду. Когда он обнаруживает угрозу, мы немедленно получаем сигнал тревоги. И переходим в состояние повышенной бдительности или даже готовности к тому, что с нами случится нечто потенциально губительное. В отличие от большинства других позвоночных, у нас эта реакция на окружающую среду или просто на возможную угрозу может быть вызвана одной силой мысли.
Когда мы испытываем стресс, все нормальные показатели жизнедеятельности (кровяное давление, сердечный ритм, частота дыхания, химический баланс и тому подобное) меняются. Как мы можем представить, основываясь на нашем понимании гомеостаза и врожденном стремлении тела вернуться в состояние равновесия, тело всегда будет реагировать на стресс мощным выбросом адреналина и глюкокортикоидов. Именно эти гормоны надпочечников влекут за собой все прочие изменения в химическом балансе.
Реакция на стресс у людей и многих прочих форм жизни схожа, однако из‑за нашего увеличенного мозга с огромным банком памяти (именно отсюда проистекает наша сообразительность) и развитых социальных структур мы подвержены влиянию многих других типов стрессовых стимулов.
Люди могут испытывать три категории стресса: физический, химический и эмоциональный/психологический.
- Физический стресс может быть вызван автомобильной аварией, падением, травмой, перенапряжением, воздействием суровых внешних условий (например, чрезвычайным холодом или жарой), недосыпанием и недостатком пищи или воды.
- Химический стресс в наши дни стал большой проблемой для многих людей. Мы подвергаемся воздействию токсинов, аллергенов (включающих некоторые виды пищи), загрязняющих природу веществ и многих других источников химического стресса.
- Эмоциональный/психологический стресс может быть следствием тревожности. Например, мы можем испытывать беспокойство из‑за нехватки времени и денег, переживать из‑за карьеры и разлуки с любимым человеком.
Важно помнить, что, когда мы подвергаемся воздействию какой‑либо из трёх категорий стресса, тело реагирует тем же самым образом, активируя симпатическую нервную систему (см. главу 3 для более подробных сведений об автономной нервной системе).
По большей части, у всех других видов живых организмов, кроме некоторых приматов, имеющих общественную организацию, стресс вызывается физическими причинами, то есть всем, что представляет собой угрозу для выживания: хищниками, голодом, нехваткой партнёров для спаривания, опасными травмами и т. п. Нам также свойственно испытывать физический стресс, как и химический, который может проявляться как физический.
Однако у людей, помимо физических угроз, стресс могут вызывать различные переживания, которые можно характеризовать как эмоциональные/психологические: нехватка времени, проблемы с машиной, споры с коллегами по работе и начальством, финансовые сложности, семейные отношения и т. п. Эти нефизические угрозы несут в себе такой же потенциал опасности для нашего выживания, как и физические. Разница в том, что эти факторы более сложные и с ними нельзя так просто справиться с помощью реакции «борьба или бегство», в отличие от большинства опасностей в животном мире. В последний день уплаты налогов ни борьба, ни бегство не решат проблемы и не снизят стресс в отношении наших финансов, хотя, как бы нелогично это ни было, люди часто следуют по одному из этих путей, правда, без особой пользы.
Свежие комментарии