ПРОСВЕТЛЕНИЕ — ТОЛЬКО
НАЧАЛО
О проблесках просветления можно говорить, когда обычное становится необычным и наоборот.
Ли Лозовик
После того как взобрался на сотню футов вверх, оттуда предстоит спрыгнуть. Это неизбежный следующий шаг», — утверждает Якусё Квонг-роси в классическом стиле дзэн. Просветление, которое считается вершиной духовной жизни, вполне может оказаться её началом. Всё зависит, конечно, от того, как человек определяет само просветление. Древние учителя понимали просветлённость настолько широко, что включали в это явление его зрелое выражение во всех мелочах жизни, полную открытость непрестанному расширению и углублению просветления, тогда как в наше время просветлённость, за редчайшими исключениями, понимается как выход за рамки двойственного восприятия, переход к недвойственному состоянию вне эго.
Регги Рей рассказывает о том, как Трунгпа Ринпоче однажды спросили:
— Что происходит после того, как становишься полностью просветлённым Буддой?
— Это только начало, — ответил Трунгпа Ринпоче.
— Начало чего?
— Духовного пути.
«У людей слишком раздутое эго, — отмечает Квонг-роси. — Они считают, что малейший проблеск пустоты, самое первое прозрение — это уже конец пути. И потому цепляются за подобные переживания и полагают, будто их достаточно, чтобы учить других. Даже не подозревая о том, что это только начало, они убеждают себя, будто ко всему готовы и им нечего больше познавать».
Нет необходимости гадать, тождествен ли некий человек Будде, если это настоящий Будда. Истинно просветлённый Будда выказывает свою буддовость в повседневной жизни.
Даю Кеннетт
Многие почтенные учителя, в том числе Трунгпа Ринпоче, Якусё Квонг-Роси и Ли Лозовик, единодушно признают, что нельзя говорить даже о начале духовной работы, пока человек не испытает глубочайшее смещение контекста, мощное и устойчивое осознание недвойственности. Многие духовные школы определяют просветлённость как проникновение за рамки иллюзии двойственности, но Ли Лозовик убеждён, что людей, добившихся этого, не следует считать просветлёнными: «Я бы сказал, что они прикоснулись к азам просветления, и до тех пор, пока оно не станет зрелым, его нельзя считать настоящим».
Просветление можно назвать «детским садом» подлинной духовной работы. Жиль Фарсе размышляет над этой идеей, оценивая ход собственного обучения:
Я окончил школу, сдал выпускные экзамены — и как же я гордился собой! Но школа закончилась, я получил аттестат и поступил в университет. На первых курсах я думал: «Как здорово, наверное, быть бакалавром». На третьекурсников я смотрел с завистью, но потом сам стал бакалавром и уже не видел в этом чего-то выдающегося. Потом была степень магистра, аспирантура и звание доктора философии. Настало время заняться карьерой, но разве можно представить, что все последующие тридцать лет ты только и делаешь, что восторженно повторяешь: «Я —- доктор! Подумать только, доктор философии! Доктор философии Жиль Фарсе. Жиль Фарсе, доктор философии. Пожалуйста, называйте меня просто "доктор"»? Нет, мне нужно было найти работу и заниматься делом.
Нельзя всю жизнь твердить: «Да, я добился смещения контекста», либо — ещё изощреннее: «"Оно" добилось, потому что "я" исчез». Нужно жить и работать, нужно показать, к чему привели эти перемены, как они повлияли на твою повседневную жизнь, на твои отношения с собой и окружающими.
По мнению Бернадетты Роберте, первые этапы развития отмечаются великими прозрениями и экстатическими переживаниями; они приносят радость и ощущение собственного величия тем аспектам эго, которые остаются разобщёнными, — и, кроме того, восторженным поклонникам. Однако переход от ранних стадий к тому, что Роберте называет «объединяющим» состоянием, может оказаться уже не таким молниеносным и приятным. Она полагает, что очень важно проводить различие между «состоянием кокона» — теми переживаниями и озарениями, что приходят при первых проблесках просветления, — и зрелым «состоянием бабочки», когда эти переживания становятся неотъемлемой частью самой жизни.
С точки зрения буддиста просветление — это не просто момент: пробуждения, когда сознание становится глубоко расслабленным, ясным, зеркальным, светлым и всеобъемлющим. Это что-то вроде того, чтобы увидеть дхармакаю [Высшую Реальность] в этом самом мире.
Джоан Галифакс
Роберте добавляет, что для этого нужно прислушиваться к житейским рассказам взрослой бабочки о том, что бывает после величественного появления из кокона.
Если, едва появившись из кокона, мы принимаемся записывать свои преображающие переживания, публиковать их и распространять добрую весть, то лишь вызываем у себя преждевременный восторг, основанный на новизне состояния... Давайте лучше послушаем тех, кто провел в этом состоянии уже полсотни лет; быть может, они расскажут другую историю — историю того, «что бывает потом». Нам необходимо узнать об этом, нужно послушать рассказы про обычную жизнь взрослой бабочки. [19]
Далее Бернадетта Роберте пишет: «До тех пор, пока бабочка не поживёт в обычном мире, она может рассказывать только о том, как стала бабочкой, а не о том, в чём заключается жизнь бабочки. Вообще говоря, сведения о жизни бабочки остаются неполными до самой её смерти» [18]. Подчас путь обрывается на том месте, где бабочка появляется на свет, но другие пути показывают, что и этот знаменательный этап — просто веха, отмечающая начало пути.
Бесконечно высоко.
«Работа эта долгая, непрерывная и не имеющая конца, — рассказывает сэнсэй Дэйнан Генри. — Говорят, что даже Будда — это лишь половина пути.
Кэнсё—это момент пробуждения, но дхармакая [Высшая Реальность] находится в этом самом мире. Человек не может жить повседневной жизнью в параллельном мире, хронически пребывая в состоянии момента пробуждения.
Джоан Галифакс
Будда сейчас занимается практикой на небесах та-сида». Просветление — только начало, а развитию, росту, просветлённости нет и не будет конца. Для обычного духовного искателя такая мысль может послужить объектом отрезвляющего и, не исключено, обескураживающего созерцания. «Разумеется, но бесконечное развитие после просветления приносит все больше счастья», — твердит простодушный, мечтательный ученик. Возможно, так и есть, но те, кто прошёл дальше других, говорят, что работа всегда остаётся тяжёлой и довольно обыденной, а испытаний не становится меньше. Конечно, чем выше уровень, тем лучше подготовлен человек к преодолению этих преград, но требования к нему возрастают по мере повышения способностей.
Безусловно, со временем происходит смещение контекста, отход от первичного «просветления», который необратимо меняет взгляды человека. Не стоит только считать это смещение завершением пути. Догэн сказал: «Нет начала у практики и конца у просветления; нет начала у просветления и конца у практики». Просветление не может иметь конца, поскольку очищение длится вечно — так уж всё устроено.
Квонг-роси сравнивает процесс просветления с движением по извечно расширяющемуся кругу, когда ты неизменно возвращаешься к самому себе:
Просветление — это замкнутый круг: прозрение, возвращение к иллюзиям, снова прозрение и новые заблуждения. Мы прозреваем благодаря иллюзиям, а затем просветлённость опять вводит нас в заблуждение, после чего наступает очередное озарение. Нет ни начала, ни конца. И адепт, и настоящий искатель всё время идут вперёд.
Комментируя «Брахма-видью», свод знаний о Брахме, суфийский учитель Бхай Саиб говорил: «Тысячелетий мало, нужна вечность... Вот что люблю я в духовной жизни: ты всегда у самых начал. Нельзя сказать: "Я достиг" и насладиться покоем. Горизонт становится все шире, сознание разрастается бесконечно».
Если просветление подлинно, оно освобождает даже от стремления к просветлению, поэтому нам необходимо возвращаться к, жизни в мире обычных людей.
Дзю Кешки
Кое-кому бесконечность пути кажется слишком трудной для понимания, слишком необозримой. Но, как считает Роберт Эннис, многие этому только рады. «Бесконечная высь» означает, что усталому путнику не суждено отдохнуть, но в то же время ничто его не сдерживает, нигде не пролегает граница просветлённости.
Квонг-роси отмечает: «Пока у нас есть тело и разум, тянется и просветление. Отдыхать некогда». Жизнь продолжается, а с ней продолжается и труд просветлённого. Просветлению нет конца, так как погружение и слияние с Богом, или Действительностью, поистине беспредельно.
Просветленная двойственность.
Просветленная двойственность — повторное проникновение в этот мир после восприятия недвойственности, когда человек продолжает жить на основе своего прозрения. Личность, пребывающая в просветлённой двойственности, уже постигла недвойственность, а затем, сберегая эти знания, по собственной воле спустилась назад, в царство двойственности, и принесла с собой просветлённый взгляд.
Используемые в дзэн картинки из пастушеской жизни — прекрасная иллюстрация подобного проявления зрелой просветлённости. Каждая из десяти картинок обрамлена кругом, олицетворяющим одну из стадий «укрощения» необузданного ума в облике быка. На ряде последовательных картинок пастух ловит быка и даже сливается с ним, что символизирует пустой круг. Но на этом ряд картин не заканчивается. На последней человек ведёт быка на рынок, что подразумевает необходимость вернуться со своими прозрениями в обычную жизнь.
«Когда человек достигает высшей зрелости, его следующая задача — вовсе не умереть, — подтверждает Бернадетта Роберте. — Отныне он должен во всей полноте вести обычное человеческое существование» [19].
Для эго просветлённый на рынке не так интересен, как просветлённый на престоле — в затейливом тюрбане, в окружении склонившихся к его ногам приверженцев в белых нарядах. Живущий с точки зрения просветлённой двойственности может исполнять формальные функции наставника, может этого не делать, но, независимо от выбора, внимание его приковано к жизни здесь и сейчас, к безусловной важности мелочей.
Учитель сказал: «Ты ступил на путь, но ты не просветлён по-настоящему. Шагни с верхушки стофутового столба, и десять тысяч вещей станут твоим телом».
Дзэн-буддийская притча.
Вот в чём смысл: жить просветлением здесь и сейчас. Люди склонны думать, что просветление существует где-то там, вне боли и страдания, радостей и преходящих житейских событий. Но «там» его нет. Да, многим хотелось бы навек задержаться в экстатических состояниях, но они неестественны. Лишь немногим судьба предназначила бороздить космические просторы, но органическая жизнь человека редко сводится к тридцатилетнему пребыванию в пещере, где человек питается акридами или извлекает пищу из самого воздуха, пребывая в такой глубокой медитации, что вообще не ощущает собственного тела. Кайя-садхана — садхана тела, а тело насыщается человеческими взаимоотношениями, которые впитываются всеми его органами чувств.
Прежде чем заняться садханой в традиции дзэн, Джоан Галифакс увлекалась шаманскими практиками. Она подводит итог мысли о приземлённости:
То, что тебя признали перерождением Тулку или просветлённой сущностью, не освобождает от необходимости жить здесь и сейчас. Я занималась шаманизмом, но взгляды мои отличны от магических. Я очень приземлённая. Я— Я практична и прекрасно знаю, к чему приводит романтика, романтическая духовность. Она искалечила уже немало людей.
Эндрю Коэн говорит: «Никакие духовные переживания, чувства и прозрения не освобождают от бремени действительности — жизни, какова она есть на самом деле» [20]. Задача просветлённой двойственности — сделать частью себя и воплотить на практике самые глубокие свои озарения и доподлинные чувства, то есть жить с полным вниманием к разворачивающейся вокруг нас жизни, быть её частью.
Практика как просветление.
«Практика — это форма просветления, — говорит Джоан Галифакс. — Это желание жить как Будда, просветлённая сущность, человек, поклявшийся не причинять вреда себе и другим».
До тех пор, пока человек не сможет вернуться в феноменальный мир и прочувствовать его с высоты этого вместилища вечной безмятежности, этого нерождённого и неумирающего места, пока он не сможет жить сообразно такому пониманию, он не достиг просветления.
Дэйнан Генри
Восприятие практики как процесса просветления — довольно необычный взгляд на садхану. Разумеется, сама по себе практика ещё не делает человека просветлённым, но безупречная в своей отточенности, осознанности и твёрдости практика — одно из проявлений просветлённости.
Большинство учителей, выражающих своё мнение на страницах этой книги, сходятся в том, что практика, в которой воплощаются просветлённые взгляды, намного полезнее, чем само по себе ощущение просветлённости, которое не сопровождается его практическим приложением. Мел Вайтзмэн отмечает:
Мне всё равно, насколько просветленны мои ученики. Быть просветлённым — хорошо, но это всего лишь просветление. У нас принято считать, что сама практика и есть просветление. Просветлённость не ощущается сама по себе, её переживают только в практике, а практика — это живое восприятие просветлённости. Если хочешь понять, что такое просветление, постичь его смысл, это ещё не просветлённость. Но если усердно занимаешься практикой, просветление уже рядом. У людей есть какая-то жадность к просветлению. Они мечтают зажать его в руке, обрести что-то конкретное.
Стремиться выразить просветление на практике — весьма достойное занятие. В работе «Радостная жертва» Э. Голд развивает эту мысль:
Не следует исполнять обязанности в надежде на награду или благодарность. Труд — сам по себе вознаграждение совести. Человек получает награду от самого Труда, того мгновения, когда он действует. Для человечества твои усилия — ничто. Вообще говоря, никто тебе не поможет, а люди скорее попытаются погубить тебя и твои труды, так как они невежественны и испуганы... Преданность, усилия и постоянные жертвы во имя всеобщего блага не вознаграждаются ни на Земле, ни на Небесах. [21]
Путь есть цель, и каждый, даже самый закоренелый материалист, идёт по пути, и на этом пути есть такие места, где люди, страдая, преображаются. Некоторые люди из-за своей кармы пребывают на более грубом, косном уровне, но по пути идут все.
Реджинальд Рей
Если нет никакого «грядущего» просветления, то любой серьёзный духовный практик поневоле вынужден искать утешения в своих делах в настоящем — в тех поступках, которые служат проявлением просветлённости и его осуществлением. Просветление должно, таким образом, стать сознательным самовыражением в сиюминутной деятельности, то есть практике.
Интересно отметить, что даже общепризнанные «учителя» занимаются практикой всю свою жизнь. Их практика, разумеется, может отличаться от практики учеников, но жизнь, тем не менее, остаётся нескончаемой чередой практических действий. И даже в том случае, когда учитель пребывает в сфере полной самоотдачи, где нет иного выбора, кроме практики, каждое действие по-прежнему становится испытанием, требует немалой энергии и усилий, а нередко и противоречит оставшимся крохам личных желаний. Если верхней границы нет, то нет и того мгновения, когда можно позволить себе отказаться от практики.
Практика воображаемого просветления.
Практика воображаемого просветления опирается на глубокое понимание практики как выражения просветлённости. Преждевременные притязания на просветлённость — признак слабости, но практика воображаемой просветлённости выражает невероятную силу и достоинство.
Дисциплина, если она поддерживается искрение, есть практика просветления, то есть сосредоточения интуиции на том, что более всего необходимо для обуздания но. Дисциплина — это приятие просветлённой точки зрения в любых обстоятельствах и стремление к тому, чтобы такой взгляд стал всеобъемлющим и постоянным.
Георг Файерстайм
Это очень рискованное предприятие, которое чрезвычайно опасно для неразвитого эго. Хотя на эту тему можно много рассуждать, лишь редкие люди способны успешно осуществить такую практику.
Цель этой практики сводится к попытке задержаться в реальности пробуждения, которая ощущается за границей иллюзии обособленности. Осуществляется это так: если человек не намерен умиротворенно довольствоваться экстазом и видениями, то при первых проблесках просветлённого состояния он может помочь кратковременному пробуждению закрепить все то, что необходимо для устойчивого сохранения испытанного прозрения. Когда временное, поверхностное просветление блекнет, человек возвращается к практике и начинает действовать на основе того, что воспринял в просветлённом состоянии. То есть все его поступки становятся выражением просветлённости, даже если внутренне он уже не испытывает просветления.
Таким образом, коан обстоятельств кроется в стремлении действовать так, словно ты просветлённый. И кто станет утверждать, что человек все ещё спит, если даже во сне он ведёт себя как просветлённый?
В сборнике «Духовный выбор» Дик Энтони, Брюс Эккер и Кен Уилбер пишут: «Практика необходима, и ею можно заниматься не только с целью достичь просветления, но и так, словно ты уже просветлённый. И если ведёшь себя как просветлённый, то каждый поступок становится очередным проявлением просветлённости» [22].
Просветление как таковое никогда меня особо не заботило. Меня всегда интересовала действительность, а по поводу просветления я не волновался. Я думал о том, чтобы отыскать реальное, заниматься тем, что реально, и найти своего учителя.
Мел Вайтзмэн
Рабби Зальман Шахтэр-Шаломи разъясняет этот процесс с точки зрения «притворства», которое в данном случае отличается от самообмана и простого подражания:
Мне нравится слово «притворяться», оно похоже на «претворять». Думаю, любые перемены требуют определённой меры притворства. Как мне стать святым? Вести себя так, словно я святой. Я имею в виду не социальное притворство, когда разыгрываешь святого перед другими; я просто говорю себе: «Следующие полчаса я буду жить так, как, по моим представлениям, живёт святой». Это не значит, что я уже стал святым, просто я даю определённую задачу сознанию и восприятию — они должны соответствовать моему воображаемому идеалу. Вполне вероятно, что впереди меня ждёт немало неожиданностей, но тогда я просто подправлю свои представления о святости.
Одно из величайших достоинств практики воображаемого просветления заключается в том, что она подвергает эго суровому испытанию. Тот, кто занимается этой практикой, каждую секунду противодействует своим эгоистическим наклонностям. Разумеется, эго начинает бить копытами и вставать на дыбы; оно царапается, кусается и пытается силой затянуть человека на прежний уровень машинального функционирования, преследующего только цели выживания. Но, если практика достаточно тверда и отражает атаки эго, сохраняется вероятность того, что эго, словно бешеный пес на привязи, устанет рваться с цепи, сдаст позиции и покорится настрою на просветлённость — который, между прочим, в этом случае будет мало чем отличаться от самого просветления.
Мой учитель никогда не кривил душой и не говорил много о просветлении. Все другие учителя, приехав в Америку, делали упор на кэнсё, но Судзуки-роси говорил лишь: «Занимайся своим просветлением понемногу. Не стремись сразу испытать нечто выдающееся. Опыт просветления можно получить, двигаясь шаг за шагом».
Мел Вайтзмэн
Угрозы практики воображаемого просветления вполне очевидны. Следует чётко видеть разницу между «так, словно я просветлённый» и «да я и вправду просветленный!», между практикой воображаемой просветлённости и неосознанными, самообманными притязаниями на просветлённость. «Вести себя так, словно ты просветлённый, может быть и полезно, и вредно, — говорит Клаудио Наранхо. — Все зависит от того, что послужило причиной — сознательное решение или самообман».
Главное в этой изощрённой практике — помнить, что ты лишь «делаешь вид». Стоит забыть о том, что это только практика, и допустить, будто твои поступки — проявления состоявшегося, а не желаемого сдвига, как человек заглатывает наживку эго и попадает в ловушку самообмана. Само предположение о том, что ты уже добился цели практики, неизбежно ведёт к высокомерию и раздутому самомнению.
Учитель как вечный ученик.
Настоящий учитель — наставник для своих учеников, но в глубине души он сам остаётся вечным учеником. Как утверждает Его Святейшество Далай-Лама, «Я — простой монах». Несмотря на то что он является духовным и политическим главой тибетского народа, а также источником воодушевления для всего мира, в глубине души Далай-Лама считает себя простым монахом, и перед лицом своего «начальника» — самой Вселенной, — он вовсе не «Его Святейшество», а скромный служитель Великого Делания.
Достичь просветления нетрудно; трудней сохранить чистоту своей практики.
Мел Вайтэмэн
Большая часть цитируемых в этой книге учителей — не только наставники, но и вечные ученики. Даже если у них нет конкретного учителя, они считают, что продолжают учиться у Бога, Действительности или всего человечества.
Позиция ученика означает скромность перед лицом высшей силы, ответственность перед тем, что заслуживает огромного почтения. Возомнив себя Богом всемогущим, учитель перестает с кем-либо считаться. Для него нет уже высшего сознания, и он тем самым теряет все побуждения к дальнейшему развитию и совершенствованию. Есть только он сам, но путешествовать в одиночестве опасно даже божеству.
Внутренний прогресс определяется качеством моего внутреннего отношения к текущему моменту, а прогресс внешний — тем, как я в тот или иной момент взаимодействую с людьми и обстоятельствами. Внутреннее и внешнее — по существу, одно и то же.
Жиль Фарсе
Все великие учителя и святые прошлого — Иисус, Руми, Моисей, а также более близкие к нам по времени Свами Папа Рамдас, Ширди Саи Баба, Анандамайи Ма, Мехер Баба — были учениками великих учителей, даже если считали своими наставниками Бога или саму Реальность. Преданность учителю наделяла их невообразимой силой и благодатью, которыми они щедро делились с другими; кроме того, та же самоотдача уберегала их от одинокого пребывания в неземном раю.
Учитель существенно обезопасит себя от угрозы любых притязаний и ложных допущений, которые нередко ведут к высокомерию и неминуемому падению, если сосредоточит основное внимание на положении ученика, а не наставника: во внешнем мире внимание и время уделяется прежде всего функциям учителя, во внутреннем — задачам собственного обучения.
Арно Дежарден предостерегает:
Искренний ученик лучше недостаточно подготовленного учителя. Искренний ученик, установивший крепкую связь и близкие отношения с мастером, намного лучше того, кто считает себя учителем, но в собственном развитии останавливается на полпути. Учитель — это слуга: слуга своего наставника, своего учения, своей дхармы.
Хотя Дежарден был духовным учителем для тысяч учеников, о себе он говорит так: «Я веду себя как учитель, исполняю роль учителя, но остаюсь учеником. Ко всем учителям, которым я доверяю, я отношусь как преданный ученик».
«Сегодня многие приписывают своим учителям высочайшие достижения, — отмечает Жиль Фарсе. — Их учитель, мол, аватара, он вышел "за пределы запредельного", и так далее. Но важен один вопрос: "Продолжает ли он учиться?"»
Настоящий ученик целиком отдаётся учителю, а это требует большего мужества, любви и усилий, чем заявления о собственном величии.
В сборнике «Агхора-3» Роберт Свобода рассказывает о благом смирении, которым одарил его Агхори Вималананда на закате жизни:
Духовное развитие происходит по мере того, как кундалини отрывается от ограниченного «я» и, обернувшись лицом к Владыке, начинает действовать не ради личной выгоды, но во имя великой славы «Всего, Что Реально». Это и приносит настоящее счастье. Пока мне удаётся направлять кундалини на эту цель, я убеждён, что кто-нибудь непременно подметит мои ошибки, вытащит из любой лужи, куда я могу упасть, и подскажет верный путь. Этим даром поделился со мной друг, философ и проводник. Это знак любви Агхори, благословение, которым он смог одарить благодаря тому, что полностью посвятил себя самопожертвованию в пользу своего Высшего Я. [23]
Пробуждение делает нас ближе к жизни, заставляет тесней соприкасаться с нею, острее чувствовать всё то, что чувствуют другие, избавляет от толстокожести, отчуждённости, оторванности и отстранённости. Разница в том, что пробуждённый не просто находит жизнь приятней, но с большей готовностью воспринимает как радости, так и страдания мира.
Роберт Эннис
Ничто не остановит учителя, который остаётся вечным учеником. Его не подстережёт ни самодовольство, ни поглощённость собственной божественностью или видным положением. Внимательность к себе и постоянное служение высшему оберегает от искушений власти и эго, делает помощь другим более полезной. «Человека бережёт сознание того, что он слуга других, а не самого себя, — полагает Анник д'Астье. — Я уверена, что вполне возможно пребывать в связи с Божественным и служить людям».
Самоотверженность и служение.
Большинство наших представлений о самоотверженности — отвлечённые идеи, а не понимание подлинной жертвы. Кто не постиг полной самоотдачи, может лишь рассуждать о самопожертвовании, интуитивно предвосхищать его, даже молить о нём, но дар настоящего отказа от себя отличается от любых воображаемых взглядов на это явление. Достичь пробуждения благодаря полному отказу от себя намного вероятнее, чем путём стремления к просветлению. Усилия, нацеленные на пробуждение, прилагает эго, тогда как самопожертвование означает отказ от любых усилий, когда человек целиком вверяет себя той бесконечной силе, что превышает даже сознание недвойственности.
Пробуждение не является ни античеловеческим, ни нечеловеческим, ни сверхчеловеческим. Оно... внечеловеческое.
Роберт Эннис
Согласно современным взглядам, просветление подразумевает состояние единения, но Регги Рей утверждает, что с тантрической точки зрения основой учения об избавлении от эго является полный отказ от себя:
Все просто: мы можем отказаться, отступиться от себя, отречься от взглядов на реальное. Не нужно ни за что цепляться, не нужно беречь свою личность и даже свою духовность. Действительность настолько хороша, Вселенная исполнена благодати, так что мы можем отдаться жизни и отказаться от любых приёмов и хитростей, помогающих держаться на плаву.
Просветление принято считать состоянием «всеведения», но отказ от себя — это погружение в полную неизвестность. Бросая тщетное стремление привести действительность в соответствие со своими желаниями, позволяя ей развиваться по собственному почину, мы высвобождаем всю энергию, которую затрачивали прежде на глупые попытки руководить Вселенной. Махатма Ганди говорил, что, умирая для самого себя, человек тут же начинает служить всему живому [24].
Служение вообще тесно связано с самопожертвованием. Отказывающийся от себя служит другим. Действительность, которой он себя вверяет непосредственно либо благодаря учителям-предшественникам, интересует только служение, и потому ему тоже приходится служить. Жизнь, посвящённая служению другим, — одно из свидетельств упрочившейся просветлённости, но о нём нельзя судить поверхностно, так как служение может принимать самые разные формы, в том числе служение семье и детям.
Раньше я думала, что просветление — это значит быть где-то там, свободным, не связанным с колесом рождения и смерти, избавленным от всяких уз и вкушающим любовь, но теперь всё не так. Теперь это нечто вроде: как я поступаю с тем, что дано мне сейчас, используя те средства, которым научилась?
Кристина Гроф
Когда знаменитый учитель дзэн Иссану Дорси утверждал, что настоящий Бодхисаттва — это безупречная домохозяйка, он намеренно пытался расширить представления своих учеников о масштабах и формах служения. Служение — это не только добрые советы, преподавание или милостыня, поданная нищему. Это целый ряд поступков, которые являются естественным следствием просветлённости и отказа от самого себя.
Чарльз Тарт пересказывает историю, услышанную от тибетского учителя Согьяла Ринпоче, личного переводчика Далай-Ламы. Далай-Лама говорил, что с большим удовольствием принял бы участие в работе медитационных ритритов, но у него нет на это времени — слишком много работы, а после этого признался: «Если бы я был просветлённым, я тратил бы всё время на то, чтобы помочь другим разумным существам стать счастливее. Но чем я занят сейчас? Все моё время и так уходит на то, чтобы помочь другим разумным существам стать счастливее. Какая разница, просветлённый ты или нет?»
Джоан Галифакс считает свой путь дорогой служения:
Я появляюсь в дзэн-до несколько раз в день, я участвую в сессинах и все такое прочее, но по-настоящему учусь, когда прихожу в те места, где больше всего страданий, и не отделяю себя от страдающих людей. Если же я чувствую себя посторонней — а это, разумеется, бывает очень часто, — то требую от себя замечать это и разбираться в том, почему те или иные обстоятельства вызывают такой страх.
Служение — прямое следствие отказа от себя, или, повторяя термин Бернадетты Роберте, «объединяющего состояния». Она говорит, что объединяющее состояние порождает такую любовь и великодушие, что «эта любовь слишком сильна, чтобы держать её в себе или приберегать только для себя». По её словам, любовь эта сама собой выплескивается наружу, охватывая всё сущее:
Любовь не довольствуется простым счастьем преходящих видений прекрасного. По правде сказать, она так сильна, что готова пожертвовать райским блаженством, чтобы доказать и испытать свою верность Божественному, которое пронизывает земной мир. [25]
По существу, результатом самых глубоких и искренних духовных упражнений является не возвышенное состояние сознания, но такое его состояние, в котором человек становится в полной мере восприимчивым к действительности. Именно это можно было бы назвать осознанием Бога.
Ли Лозовик
Бодхисаттвы, истинные слуги Бога, рождаются после отказа от себя. Они осмеливаются не довольствоваться даже просветлением и продолжают идти вперёд, к воплощению высочайшего потенциала своего существования.
Рабби Зальман: «Работа Кришны».
Есть одна чудная индуистская история. Какой-то человек пришел к Кришне и сказал: «Господь Кришна, кто твой самый верный последователь?» Этот человек считал самым истовым верующим себя, потому что весь день напролёт повторял: «Хари Рама, хари Кришна» и непрестанно думал о Кришне.
«Вон тот парень, что живёт у дороги», — ответил Кришна.
Человек некоторое время следил за этим парнем. Тот просыпался и произносил: «Доброе утро, Господь Кришна», а вечером говорил: «Спокойной ночи, Господь Кришна».
Человек подумал: «Подумать только! А Кришна утверждает, что это его самый верный последователь!»
Он вернулся к Кришне и сказал: «Господь Кришна, почему ты решил, что это твой самый верный последователь? Я постоянно повторяю твое имя, а он только здоровается с тобой утром и прощается перед сном».
И Кришна ответил: «Принеси-ка мне стакан воды». Человек тут же подал воду, но Кришна сказал: «Я хочу, чтобы ты как можно быстрее обошёл вокруг стола семь раз, не пролив ни капли».
«Конечно!» — воскликнул человек и побежал вокруг стола.
Сделав семь кругов, он вернулся к Кришне и сказал: «Готово!»
«И сколько раз ты повторил мое имя, пока бегал?» — поинтересовался Кришна.
«Господь Кришна, я был занят, я выполнял твою задачу», — начал оправдываться человек.
«Теперь понимаешь? — спросил Кришна. — Тот парень, что живёт у дороги, утром просыпается, вечером ложится спать, а все остальное время постоянно выполняет мои задачи».
Полное и окончательное подавление «я» достигается посредством не экстаза, духовного союза или чего-то подобного, а многих лет настолько самоотверженной жизни, чтобы «я», лишенное удовлетворения, не смогло этого вынести.
Бернадегга Роберте
Сахаджа: естественное состояние.
Сахаджа — это естественное состояние. Служение и отказ от себя — тоже естественное состояние. То, что подразумевают под словом «просветление», — естественное состояние. Просветлённая двойственность — органичное состояние бытия. Сахаджа представляет собой лёгкое и естественное отношение к жизни.
В книге «Малоизвестные религиозные культы» Шашибху-сан Дас Гупта определяет сахаджу как то, что относится к «природе высшей любви» [27], и «интуицию в целом, основополагающую действительность, которая пронизывает и наполняет любое многообразие» [27].
Георг Файерстайн говорит, что сахаджа-самадхи — то же самое, что «освобождение при жизни». Он добавляет, что йог, живущий в состоянии сахаджа-самадхи, «живёт как бы в обоих мирах, измерении лишённого качеств бытия и измерении бытия относительного» [28]. Ли Лозовик описывает сахаджа-самадхи как «сатори с открытыми глазами, постоянное сатори, а не краткий проблеск ясности». Сахаджа — это жизнь в свободе, когда всё реальное соединяется в человеческом облике, на этой земле; жизнь в Абсолюте, в естественном состоянии — самое необычное для человека переживание.
Возникает вопрос: если сахаджа — состояние естественное, то как называть все остальное? Всё прочее, включая просветлённость и мистические переживания, следовательно, не то, чем кажется. Это просто игра эго, величайшая иллюзия обособленности и проявления кармы, непрестанно возобновляющей человеческие страдания. Сахаджа — состояние подлинного человека, освободившегося от оков жадности, корыстолюбия, ненависти и заблуждений.
Все, что не сахаджа, — состояние измененное, то есть «восприятие» вне сферы обычной действительности. Перебегая от одного учителя к другому, посещая семинары и пробуя самые изощрённые практические приёмы, люди, по существу, пытаются найти наиболее приятные измененные состояния, хотя на самом деле должны стремиться к состоянию естественному, неизмененному, свободному от помех, самообмана и манипулирования. Просветление — это неизмененное состояние, когда живёшь здесь-и-сейчас, той жизнью, какова она есть.
В конце концов, всё, что было здесь сказано, есть не более чем лопающийся мыльный пузырь, а тому, что останется, суждено быть единым целым с нашей теперешней жизнью, непосредственно с человеческим «я», и быть открытым целому, не спрашивая нас, доставляет ли нам это удовольствие — просто быть единым целым.
Дэниэл Моран
Слово «сахаджа» буквально означает «одновременно рождённое» или «одновременно возникшее». Оно выражает ту идею, что свобода не является для нас чем-то внешним, но представляет собой собственно наше состояние, что, феноменальная действительность (сансара) возникает одновременно с трансцендентной (нирваной) и в её рамках, что обусловленное сознание и просветлённость не являются взаимоисключающими началами
«Энциклопедический словарь йога»
Сахаджа — то самое состояние совершенства, о котором мы мечтаем, — выглядит «изменённым» состоянием именно потому, что отличается от всего известного сознанию. Люди, побывавшие в нём хотя бы несколько мгновений, воспринимают это состояние как нечто совершенно отличное от известной им реальности, но в то же время до странности знакомое, правильное и естественное. В этом состоянии человек постигает собственную органичную девственность — извечную Реальность, что кроется за многочисленными покровами иллюзорного.
Эта работа вполне элементарна и естественна — никаких световых столбов, вспыхивающих в сознании, никакого хождения по воде или воскрешения мёртвых. Бог с ними, с мёртвыми: воскресите хотя бы себя!
Ли Лозовик
Пребывающие в сахадже утверждают также, что необычное очень скоро становится привычным. Поскольку это самое естественное — точнее, единственное естественное — состояние, для полного привыкания к сахадже как истине требуется не так много времени. Якусё Квонг-роси говорит: «Оно становится чем-то обычным. В самом начале переживания необыкновенны, но потом, когда к ним привыкаешь, они становятся чем-то обыденным и повседневным».
«Трудно понять, — добавляет Рам Дасс, — что в духовной свободе нет ничего особенного, ничего необычного. Потому-то она так драгоценна» [29].
Утверждающие о своей тяге к просветлению нередко мечтают обо всём, кроме того, что приносит подлинное удовлетворение. Мы ловим самих себя за хвост, а после жалуемся, что не продвинулись ни на шаг, хотя в действительности делали все возможное, лишь бы избежать полного уничтожения, которое необходимо, чтобы перенестись туда, куда надлежит попасть. Мы утомляем себя исканиями — а в этом и заключается цель и смысл исканий, — до тех пор, пока не поймём, какую цену придётся заплатить за то, чего хочешь всей душой. И когда цена известна, мы либо платим её, либо нет.
Цена.
За то, о чём идёт речь в заключительной главе, — за возможность «отсутствия конца» и беспредельного восхождения к высочайшему уровню существования человека на этой земле, за ясность и доброту, великодушие и сострадание, за подлинную способность любить и помогать — за сахаджу — приходится платить всем. Всем, что у тебя есть.
Именно этого требует отказ от себя: полного отречения от своей личности, всех представлений о себе и окружающем мире, любых эмоциональных привязанностей. Нужно отдать всё, хотя потом ты можешь снова всё обрести. «Приходится ставить на карту все, — говорит Роберт Холл. — Даже самого себя, каким ты себя считаешь. Большую часть того, кем ты себя считаешь».
Думаю, что цель духовной работы — сделать время, отведённое на земной путь, сколько-нибудь осмысленным. Пожалуй, не более того.
Роберт Холл
Ради возможности — отнюдь не гарантированной — получить Величайший Дар, нужно отдать всё, что имеешь.
За это платишь самим собой. Махатма Ганди говорит: «Господь не приемлет ничего, кроме полной самоотдачи. Только такой ценой можно обрести свободу» [30]. Полный отказ от себя означает, что, когда почётная награда будет доставлена адресату, не останется уже прежней личности, «сознающей себя». Награда — освобождение из плена эго, но самому эго этой свободой уже не насладиться. Так задуман Божественный розыгрыш: в духовное путешествие пускается один, а завершает его совсем другой, и никто не в силах понять это, пока не дойдёт до самого конца.
Побочный эффект, делающий духовную работу более привлекательной, состоит в том, что она даёт возможность сострадать и развивает способность любить. Я не думаю, что это необходимо для просветления, что бы под ним ни понималось.
Роберт Холл
«За право жить простейшими слоями самого себя, — подтверждает Левеллин Воэн-Ли, — приходится расплачиваться всем. Для того чтобы жить подлинно мистической жизнью, нужно научиться пребывать в состоянии полной уязвимости, которую многие люди просто не в силах выдержать».
В «Пути трансформации» Карлфрид фон Дюркхейм пишет:
Неразрушимое может проявиться в человеке лишь тогда, когда он снова и снова открывает себя уничтожению. В этом и заключается благородство дерзновений... Только многократное прохождение по разрушительным сферам делает связь с не гибнущей Божественной Сущностью крепкой и неразрывной. Беззаветная способность смотреть в лицо миру, который грозит человеку изоляцией, открывает все большие глубины Основ Бытия, возможности новой жизни и нового Становления. [31]
Каждый мечтает о просветлении, но не все готовы платить надлежащую цену. По правде говоря, многие не желают платить вообще ничего и надеются получить его за часок утренней медитации и отказ от пары дурных привычек.
Как можно преодолеть свою слабость, не имея воли на то, чтобы преодолеть слабость? Отвечу, нужно любить Работу больше собственной жизни.
Э.Дж. Гоулд
По этой причине они десятилетиями скитаются по духовному замкнутому кругу, сетуя на крушение надежд, расставаясь с учителями (те якобы слишком многого требуют и слишком мало дают), отрекаясь от некогда искренней тяги к реализации, но так и не понимая до конца, что сами всему виной. Георг Файерстайн пишет: «Типичные искатели приходят на духовный путь, к духовному учителю с пустыми руками и наглухо запертой душой; они надеются получить что-то, не давая ничего взамен» [32].
Ещё один подвох духовной сделки с Богом заключается в том, что, получив великий Дар, ты уже не в состоянии оставить его себе. Для того чтобы продолжать путь к беспредельным возможностям, тебе приходится отдавать, отдавать и снова отдавать — так, как отдаёт Бодхисаттва, чьи руки и сердце настолько горячи, что, если не раздать обретённый дар, он просто сгорит дотла.
Вы увидите, что в жизни вы получаете ровно то, что даёте.
Жанна де Зальцман
Настоящая духовная жизнь — умение отдавать, а не получать. Э. Голд подчёркивает эту мысль в беседе с журналом «Гнозис»:
Многие первым делом задают вопрос: «Что мне это даст?» или «Какую пользу это мне принесёт?» Знаете, я веду семинары... Думаю, за все тридцать семь лет на моих семинарах побывало добрых двадцать тысяч участников, и большинство из них спрашивает: «Что мне это даст?»
Я всегда отвечаю одно и то же: «Это совсем не для вас, не для вашей пользы. Вы ничего от этого не выиграете. Разве что вам очень повезёт, потому что лично я ничего от этого не выиграл. Вам предстоит не получать, а отдавать — вот в чем дело. Только отдавать — и самим платить за возможность отдавать. Вам же и придётся за это платить. И в конце концов у вас ничего не останется. Совсем ничего. Если это вас не пугает, вы пришли в нужное место. [33]
Такова цена за настоящее золото духовной жизни.
Вы относитесь к миру и жизни так, будто имеете право требовать и брать, не платя и не отрабатывая. Вы верите, что так и должно быть, просто потому, что вы — это вы! В этом вся ваша слепота.
Жанна де Зальцман
Конечно, правда слишком далека от представлений человека, которого в просветлении интересует власть, признание или полное избавление от страданий. Подлинная духовная жизнь совершенно отличается от всего, что о ней говорят. Даже если всю жизнь ходишь в церковь, синагогу или медитационный зал, можешь никогда не найти её среди строк священных писаний. А те, кто всё же осмеливаются прочесть о ней, чаще всего либо настолько пугаются, что вообще отказываются об этом думать, либо начинают ошибочно полагать, будто уже всё поняли, — и тоже прекращают дальнейшие размышления. Есть и третьи, кто действительно ощущают привкус подлинной духовной жизни и честно признаются себе, что им этого просто не вынести, хотя они с огромным почтением относятся ко всем, кто нашёл в себе силы вести такой образ жизни.
Просветление — не то, что способно вообразить эго. Это ничто, его нет, это лишённый содержания термин, которым пользуются те, кто тянется к чему-то выходящему за рамки обычного. Те же, кто достиг настоящего освобождения, просто предлагают окружающим жить полной, сострадательной жизнью здесь и сейчас.
Можем ли мы сосредоточиться на небесах и преисподней достаточно надолго, чтобы понять, в чем состоит подлинное освобождение от иллюзий?
Эндрю Коэн
Сахаджа — совершенная действительность, по праву принадлежащая каждому человеку. Это единственное естественное состояние, «бесценная жемчужина», цена которой — сама жизнь. Это настоящая духовная жизнь — полное уничтожение ради возвращения к неисчерпаемости и величию того, что просто есть.
Свежие комментарии